Название: Во все времена года
Задание спецквеста: троп Враг мой
Канон:
Переводчик: Подмастерье из Архива
Размер: мини, 2591 слов в оригинале
Пейринг/персонажи:
Мэй Чансу (Линь Шу, Су Чжэ)
, Ли Ган, Фэй Лю, Мэн Чжи
, Линь Чэнь
, Сяо Цзинъянь
Категория: джен
Жанр: броманс, постканон!АУ, флафф
Рейтинг: G
Автор: jusrecht
Ссылка на оригинал: (Un)Changing Seasons
Краткое содержание: его враги - холод, болезнь и те, кто напрямую желают его смерти. Но есть люди, которые круглый год заботятся о нем и защищают.
Весна
Вопреки всеобщему убеждению, Фэй Лю точно знал, что делает.
Ли Ган наблюдал с веранды, как тот задумчивой тенью скользит в сгущающихся сумерках. Фэй Лю теперь уже меньше походил на ребенка, если судить по фигуре, но ни рост, ни созревание не лишили его той проворной искусности движений, что отличала его с детства. Тихий как ветерок, он сновал по саду туда-сюда, и пальцы его хватали цветок за цветком — белые, розовые, фиолетовые, желтые. Солнце уже почти зашло, и его лучи подсвечивали нежные лепестки карминным и алым.
— Ты снова набрал слишком много, — выговорил Фэй Лю глава, когда тот занес охапку цветов в дом. но его потакающий тон не отвечал строгости слов. Фэй Лю только непочтительно показал язык и продолжил устраивать отобранные им цветы во все множество ваз и кувшинов, расставленных по комнате.
Улыбка, порхнувшая на губы Мэй Чансу, когда он следил глазами за Фэй Лю, была так же ожидаема и неизбежна, как ежеутренний восход солнца.
Качая головой, Ли Ган тоже зашел в покои, чтобы подготовить жаровню. Весна уже пришла, но ночи все еще оставались холодными, а когда дело касалось главы, никакая предосторожность не была излишней.
Укутавшись в легкий плащ на меху, Мэй Чансу выглядел до странности безмятежно, сидя за столом, на котором стопкой громоздились документы. Обязанности Главного придворного советника легли на его узкие плечи не то чтобы с легкостью, но любого, кто посмеет заговорить о том, что беспокоится по этому поводу, глава заставит замолчать одним взглядом. Ли Ган это точно знал, с его-то опытом в подобных ситуациях.
— Он так быстро растет, — в голосе главы, смерившего Фэй Лю внимательным взглядом, была слышна явная задумчивость. — Ты не думаешь, что пора отвести ему отдельную комнату?
— Вы хотите выделить ему отдельную комнату, глава? — удивленно переспросил Ли Ган.
— А разве она ему не нужна? Он не может больше спать в моей, да еще на полу.
— Если вас это беспокоит, мы всегда можем поставить сюда вторую кровать.
Глава нахмурился:
— По отношению к нему это будет несправедливо.
— Тогда, быть может, вам сперва следует спросить его, чего он хочет?
Глава смерил его взглядом, полным сарказма; Лю Ган посмотрел на него в ответ с полной невинностью. Зачем что-то говорить, если даже самый бестолковый, слепой и рассеянный тип в точности знает, что именно ответит на это Фэй Лю? Зачем говорить, что скорее небо упадет на землю, земля разверзнется и наступит конец времен, чем любой из этого дома позволит главе спать без защиты? Не было необходимости упоминать и то, что только за последний месяц они сорвали три покушения, причем один из покушавшихся подобрался вплотную к главному павильону — достаточно близко, чтобы в дело пришлось вступить Фэй Лю.
— Ты знаешь, что он ответит, — обвиняющим тоном пробормотал глава.
— Это только честно, — ответил Ли Ган бесстрастно. Мэй Чансу ни к кому не прислушивался — разве что, временами, к Фэй Лю, и этим исключением Ли Ган не гнушался пользоваться, когда того требовала необходимость.
Глава в последний раз смерил его недовольным взглядом, вздохнул и сменил тему. Ли Ган скрыл вздох облегчения. Фэй Лю не изменится. Эта мысль одновременно успокаивала и печалила, но в мире есть и более печальные вещи, а Ли Ган был осторожным оптимистом. Так что вместо грусти он наслаждался: легким ароматом в воздухе, цветами всех видов и густым вкусом чая.
Запах цветов держался еще долго, навевая всю ночь покой и сны. Молодой Хозяин Линь как-то между делом упоминал, что лаванда поможет главе крепче уснуть.
Ли Ган довольно кивнул. Наступает новый хороший день, и этого ему достаточно.
Лето
Летом начались бессонные ночи.
Мэн Чжи, родившийся и выросший на севере, переносил дневной зной со стойкостью, выработанной десятилетиями самодисциплины. Находиться во дворце в полной броне, как того требовали его ежедневные обязанности, было скорее пыткой, чем привилегией, но он отчетливо понимал, что солдатам требуется пример командира.
Но все же жара в этом году была особо свирепой. Мэн Чжи исполнял свою службу как всегда, но по вечерам был особенно рад переодеться в прохладный шелк и халаты полегче. Его дом, благодаря тому, как мудро управляла им жена, был настоящим убежищем, и в ее милом обществе он провел множество летних вечеров в приятности и довольстве, прежде чем они оба удалялись ко сну.
Но этот вечер таким не был.
— Дядюшка Мэн, в последнее время ты так часто ко мне заходишь, что это почти тревожит.
Мэн Чжи усмехнулся:
— Да брось, разве это часто! Я привык заглядывать к тебе почти ежедневно, помнишь?
Сяо Шу вздохнул, но легкая улыбка на его губах была тем подтверждением, которого и хотел Мэн Чжи. Он припомнил, что в самом начале приходил, вооружившись целой кучей предлогов, от самых важных до банальных и от наиболее достоверных до смехотворных — и все без всякой задней мысли.
Почти мгновенно стало ясно, что сяо Шу видит сквозь все эти уловки. Они поговорили честно, и компромисс был достигнут. Теперь Мэн Чжи обычно просто объявлял о своем приходе, когда бы ни заявлялся, и не прибавлял к этому объявлению наскоро выдуманный предлог.
— Ты хорошо выглядишь.
— А почему бы мне не выглядеть хорошо? — поднял бровь сяо Шу.
— В последнее время погода чересчур жаркая.
— Это ты не выносишь жары. А мой враг — холод.
Мэн Чжи удовлетворенно кивнул. Он знал, что нынче бдительно выглядывает любой признак усталости на лице сяо Шу скорее по привычке, оставшейся в наследство от трех долгих, ужасающих месяцев на передовой. И все же периодически он не мог удержаться. Кажется, его манера защищать и оберегать только укреплялась с каждым годом.
Они поудобнее устроились на подушках на полу, лицом к дверям в сад. Разлитый по чашкам чай слегка пах хризантемами. Словно по взаимному согласию, они перевели разговор на легкие темы и были рады обсудить сотню всяческих банальных вещей, пока не стемнело и беседа сама собой не смолкла.
Мэн Чжи потягивал прохладный чай и раздумывал, как бы ему перейти к следующему вопросу, когда понял, что сяо Шу глядит на него, и на лице у него читается намек на усмешку.
— Ну, скажи то, что хотел сказать.
Мэн Чжи уставился на него, открыв рот:
— Я вообще ничего не говорил!
— Твое лицо говорит за тебя, — мягко ответил его молодой друг. — Что ты мне действительно намеревался сказать?
Мэн Чжи отставил чашку и вздохнул.
— Ты упрекнешь, что у меня плохая память, раз я прошу тебя об одном и том же столько раз, но неважно, я все равно спрошу. — Он откашлялся. — Сяо Шу, обдумал ли ты еще раз предложение его величества? Ты знаешь, что теперь все по большей части идет как положено. И императорская гвардия, и городской гарнизон вернулись к своему должному состоянию. Я могу с уверенностью сказать, что в дворцовом городе сейчас безопаснее, чем где-либо.
— Рад это слышать, — ответил сяо Шу серьезно. Если в глубине его голоса и мелькнул намек на иронию, Мэн Чжи был более чем рад его не заметить.
— Император лично отдал приказ отвести Павильон Белого Журавля для твоих личных нужд, — продолжил он. — Он расположен во внешнем кольце и совершенно точно достаточно просторен, чтобы вместить всех твоих домочадцев. Что еще лучше, в него всего лишь один вход, так что тебе не придется беспокоиться насчет нежелательных гостей.
— Как и в мое поместье, кстати.
— Сяо Шу, мы говорим о серьезных вещах, — сурово отозвался Мэн Чжи. — Сегодня утром, когда Ле Чжаньин рассказал мне, что в твоем доме поймали очередного лазутчика, я потерял года четыре жизни, не меньше.
— Не бойся, с ним тут обошлись как полагается. Чжэнь Пин лично передал его в умелые руки командира Ли из городского гарнизона.
— Тебе повезло, что твои люди сумели задержать его вовремя!
— Дядюшка Мэн, — страдальческим голосом взмолился сяо Шу, — я ведь полагаюсь не только на удачу. Я еще и принимаю меры предосторожности, так что, пожалуйста, не беспокойся чересчур.
— Как я могу не беспокоиться, если такое случается почти каждый месяц? — Мэн Чжи встал и принялся расхаживать по комнате, одновременно говоря все громче. — Конечно, Ли Ган и Чжэнь Пин — более чем умелые мастера, я уж не говорю про твоего малыша Фэй Лю, но никто не застрахован от случайностей. Если ты полагаешься на меры предосторожности, отчего бы не усилить их десятикратно, переехав во дворец? Какой в этом вред, позволь тебя спросить?
— Да вообще никакого, — ответил сяо Шу в этой своей раздражающе хладнокровной манере. — Кроме того, что мне не нравятся ограничения, которые станет накладывать дворцовый протокол на мое жизненное пространство, если я перееду под защиту дворцовых стен.
Мэн Чжи запыхтел и попытался сменить тактику.
— Его величество сегодня снова говорил: он будет чувствовать себя легче, если ты будешь в безопасности во дворце. Ты определенно не можешь вот так игнорировать нашего императора.
Сяо Шу чуть пожал плечами:
— Даже его величество не в силах получить абсолютно все, что хочет.
— Только ты можешь говорить такое, — пробормотал Мэн Чжи, который был равно сердит и тронут услышанным.
Сяо Шу улыбнулся и налил ему еще чаю. Мэн Чжи вздохнул: под этой улыбкой его решимость всегда таяла, как воск на солнце.
Что ж, утешил он себя, всегда можно попробовать еще раз.
Осень
Линь Чэнь ненавидел осень.
В лишенной зелени унылости столицы он слишком ясно вспоминал, как роскошна осень у них дома. Гора Ланъя радостно приветствовала осень взрывом красок и запахов, и жизнь сплеталась с увяданием в одной роскошной картине.
Тогда, когда они встретились впервые, тоже была осень. Линь Чэнь был еще удручающе зеленым новичком во внушительной тени своего отца, а Чансу — горой обуглившейся, отравленной плоти, покрытой пушистым мехом. Осень была на исходе, проигрывая безнадежную битву с кусачими морозами зимы, когда Линь Чэнь ассистировал своему отцу постыдно дрожащими руками; руки господина Линя были тверды и уверены, сшивая плоть и кожу и по кускам снова собирая человеческое тело в подобие целого.
Линь Чэнь и сейчас порой слышал в своих снах эхо тогдашних криков.
Было почти облегчением приехать и увидеть, что тебя встречают улыбками, а не обеспокоенно хмурятся. Настроение слуг в доме, как он понял уже давно, — устаревший, но все же надежный показатель, здоров ли хозяин. Провожая Линь Чэня в его комнаты, ему сказали, что хозяин крепко спит — или, во всяком случае, так оно по всем признакам выглядело. Линь Чэню хватило еще одного короткого взгляда, чтобы отметить, что эти признаки самое малое обманчивы, а особенно — в случае Чансу.
Он усмехнулся. Четкий план, бесшумное приближение, точно произведенная щекотка в нужном месте — и вот уже Чансу с воплем открывает глаза.
— Смотри-ка, жив!
Разбуженный стрельнул в него до крайности раздраженным взглядом:
— А что? Ты предполагал найти тут труп?
— Не сомневаюсь, что однажды так и случится.
Чансу закатил глаза, но ничего не ответил. Линь Чэнь без приглашения уселся на пустое сиденье подле постели, смутно осознавая, что постоянный тугой узел в его груди несколько ослаб. А затем Чансу протянул ему запястье, и они приступили к привычному ритуалу.
— Ты в этом году рано.
— Вини в этом своих подчиненных, — ответил Линь Чэнь чистую правду. — Они жаловались, как тяжко ты трудишься и как с тобою сложно. Они практически умоляли меня приехать.
— Предатели, — пробормотал Чансу себе под нос и добавил уже серьезнее: — Тебе правда не стоило их слушать.
— А что, вместо этого я должен доверять тебе? Человеку, который не может принять ни одного здравого решения, когда речь идет о его жизни?
— Но я ведь в порядке, верно?
— "В порядке" можно быть в разной степени, верно, но даже не думай, что ты подходишь хоть под одну из них, — парировал Линь Чэнь. — Даже отдаленно. А теперь умолкни.
— Путь от Ланъя долгий, — продолжал Чансу, не обратив внимания на его предупреждение. — Нет причин тебе приезжать каждый год.
— Я сказал, тихо.
— И ты ненавидишь покидать Архив осенью.
— Или ты прямо сейчас прекратишь болтать, или я сделаю так, чтобы ты онемел.
— Совсем не оригинальная угроза. — Разумеется, Чансу не мог сопротивляться искушению оставить последнее слово за собой, но после него — замолчал. Линь Чэнь осмотрел его, сверля сердитым взглядом. Он сам не понимал, должен ли испытывать облегчение или недовольство от того, что пульс у Чансу практически не изменился.
— Доволен?
Ну что за человек, смеет даже сейчас бросать ему вызов! Линь Чэнь героически справился с искушением привести в действие свою угрозу.
— Это слово в принципе неприменимо, когда я говорю о тебе, — ответил он, сухо и все так же правдиво.
Чансу усмехнулся.
Как это ни было абсурдно, но Линь Чэнь теперь задышал спокойнее.
Зима
Мало какое зрелище на всем свете пугало Сяо Цзинъяня больше, чем вид его лучшего друга, стоящего на улице в самый разгар снегопада.
И не только потому, что оно сразу вызывало чувство старой вины, которая так и не улеглась, но оно немедля вызвало у него нарастающую панику. Не задумываясь, он шагнул на порог на веранду и вышел в укутанный снегом двор.
— Ты с ума сошел? Что ты делаешь снаружи?
— Я лучше думаю на холоде, — ответил тот спокойно и безмятежно, и дыхание веяло паром у его губ.
— И заодно ты рискуешь здоровьем, — упрекнул его Цзинъянь, не желая добавлять в голос больше резкости, чем намеревался. — Быстро пойдем внутрь.
Сяо Шу послушался, хоть и с рассеянной улыбкой. Его разум был явно далеко отсюда, решая пять или шесть десятков задач за раз, как это обычно бывало.
— Что тебя так беспокоит? — наконец спросил Цзинъянь, как только решительно закрыл за ними обоими двери.
— Наш договор с Дунхаем, — со вздохом объяснил сяо Шу. Он устроился на своем обычном месте у жаровни, и Цзинъянь отметил, как у него дрожат пальцы, теперь, когда заклятье холода спало.
— Ты сомневаешься, что хоу все удастся?
— Хоу Янь определенно повернет переговоры к желательному результату, но следующие несколько шагов не менее важны, — сяо Шу поднял взгляд и посмотрел ему в глаза. — Есть возможность сокрушить дух Дунхая раз и навсегда. Если все будет проделано верно, они не будут угрожать нашим границам по меньшей мере ближайшие двадцать лет.
Цзинъянь поборол порыв протянуть руку над углями и взять пальцы друга в свои.
— Я знаю, что этот вопрос изрядно занимает твои мысли в последнее время, но подумай и о своем здоровье тоже — теперь, когда пришла зима.
Сяо Шу скорчил гримасу:
— Когда ты так говоришь, у меня возникает искушение попроситься на отдых.
Цзинъянь фыркнул:
— Какая польза в угрозе, которая так никогда и не исполнится? Это же ты всегда игнорируешь мои настоятельные просьбы немного отдохнуть.
— А ты не думаешь, что я с этим еще натерплюсь?
— Нет, — с кривой усмешкой подтвердил Цзинъянь. — Вряд ли ты вынесешь саму мысль оставить меня в одиночку противостоять нашим коварным соседям.
— Вот именно так и думает ваше величество?
— Брось эти глупости с "величеством".
Тот изящно приподнял бровь:
— Почему? Ваше величество это беспокоит?
Цзинъянь не выдержал и коротко рассмеялся.
— Во всей Великой Лян ты единственный, кто говорит со мной без этих церемоний, ты это знаешь?
— Ну кто-то же должен, — сяо Шу пожал плечами и улыбнулся.
Цзинъянь отвернулся и прикусил губу, пряча усмешку; в груди внезапно плеснуло теплом. И он ничего не имел против этого.
Определенно ничего.