Название: То, что прорастает
Канон: Список Архива Ланъя<, «Отчаянный» Наоми Новик
Переводчик: Подмастерье из Архива
Бета: Кицуне
Оригинал: Seed by Spatz
Размер: мини, 2815 слов в оригинале
Пейринг/Персонажи:
Мэй Чансу
, Линь Чэнь
, Му Нихуан
, Сяо Цзинъянь
Категория: джен
Жанр: херт-комфорт, флафф, кроссовер
Рейтинг: G
Краткое содержание: можно ли украсть у дракона жемчужину? А крылья?
Примечание: постканон!АУ, фикс-ит, разумные драконы
Читать и скачивать: на АОЗ
«Рассказ о Сяо Шене, императорском министре, который проглотил жемчужину из сокровищницы дракона и сам стал драконом, он слушал с грустью. Лоуренс не понимал почему, пока Отчаянный не спросил:
– Ведь это неправда? Ведь на самом деле человек не может превратиться в дракона или дракон в человека?»
«Дракон Его Величества», гл. 8
*
В тот вечер, когда Линь Чэнь закончил изготовление пилюли Бинсюй, он отыскал Мэй Чансу. Тот лежал, свернувшись клубком, в своих покоях и держал деревянную шкатулку – до странности маленькую в его когтях.
– Что это? – поинтересовался Линь Чэнь, без всякого приглашения устраиваясь на одном из предназначенных для людей диванов и наливая себе чаю.
Мэй Чансу ответил далеко не сразу. Линь Чэнь прищурился на чашку, но вставать из своей вальяжной позы на диванчике не стал. Признание из Мэй Чансу было добыть не легче, чем яд из гадюки; в обоих случаях надо было действовать осторожно, пока не уверишься, что можешь пришпилить к месту увертливую тварь.
Очень бережно Мэй Чансу положил коробочку рядом со столиком и кончиком когтя подцепил крышку. Внутри на молочной ткани обивки сияла огромная жемчужина.
Линь Чэнь присвистнул и склонился вперед, придвинув к себе шкатулку кончиком веера, чтобы хорошенько рассмотреть.
– У кого-то оказались достаточно железные яйца, чтобы сделать тебе предложение? В твои-то годы! Очень лестно.
Он позволил пряди упасть себе на лицо – чтобы хоть как-то скрыть выражение потрясения. Мэй Чансу – и принял жемчужину? Ему уже не раз пытались их подносить – хотя не столь прекрасные, как эта, – но его друг отвечал спокойным вежливым отказом любому, кто пытался предложить ему себя в компаньоны.
– Не совсем, – ответил Мэй Чансу, и объяснил вполне понятно: – Жемчужина предназначалась Линь Шу, когда Цзинъянь станет совершеннолетним, и это было много лет назад.
– А сегодня он отдал ее Мэй Чансу, – закатил глаза Линь Чэнь.
– Цзинъянь понимает, что этому уже не бывать.
Линь Чэнь ответил гримасой. Довод, что Мэй Чансу – совершенно безупречного происхождения империал, разумеется, не сработал бы, поскольку тот потерял цвет вместе с остававшейся у него чешуей во время лечения от яда Огня-Стужи. Он сделался тускло-серого цвета с несколькими молочно-голубыми пятнышками. Ходили слухи, что Мэй Чансу – хилый незаконнорожденный потомок некоего распутного империала, и он сам не делал ничего, чтобы эти слухи опровергнуть.
Однако только чистокровному империалу было позволено выбирать себе в компаньоны члена императорской фамилии. Исходя из благоговения перед союзами драконов с людьми и права выбора по заслугам, такое строгое ограничение на выбор для императорской родни звучало чистым лицемерием. Если бы оно соблюдалось, линия империалов была бы доведена инбридингом до полной стерильности, а семья Сяо вынуждена была бы довольствоваться «меньшими» драконами.
Что-то мелькнуло у него в памяти, он склонил голову, снова вглядываясь в жемчужину. Что-то про имя Сяо, империалов и жемчуг...
Линь Чэнь допил чай, попутно продолжая спор с вполовину меньшим пылом, и этим же вечером отправил запрос в Архив Ланъя.
***
Северный ветер свистел в колышках палатки, когда Линь Шу отодвинул в сторону последний доклад о порубежных укреплениях. Он постарался не побеспокоить Фэй Лю, который уже много часов как заскучал и уснул, свернувшись у него на загривке. Несмотря на то, что это была самая тепло обставленная во всей армии – а может, и во всей империи – палатка и что горячие жаровни делали пребывание внутри нее невыносимым для любого гостя, Линь Шу мерз. Только то место, где прикорнул Фэй Лю, оставалось тёплым. Прошло два месяца и три недели с тех пор, как он проглотил пилюлю Бинсюй, и он до сих пор выглядел здоровым, однако собственные кости стали казаться ему полыми и легкими, а крылья, наоборот, тяжелыми и почти онемевшими. Знакомые влажные хрипы то и дело слышались в легких, и Линь Чэнь больше не скрывал боли, выслушивая его пульс.
Дело Мэй Чансу было завершено. Долг Линь Шу был исполнен. Его истребленная армия была отомщена, Цзинъянь с Нихуан победили и были в безопасности. Его время пришло к концу – и хорошо.
Вот только когда цель Линь Шу и Мэй Чансу была исполнена, в его сердце остался один лишь сяо Шу – тот, который хотел перед смертью увидеть любимых им людей. Но теперь это было невозможно.
Он изогнул шею, чтобы поглядеть на Фэй Лю, который разлегся на чешуе у него на спине. Одна рука у мальчика соскользнула, и он осторожно подпихнул ее на место, хотя необходимости в этом не было. Тот был уже достаточно взрослым и сильным, чтобы приземлиться без ущерба для себя, даже если упадет.
Мальчик так прыгал и летал, что это ему стоило бы быть драконом. Может, в следующей жизни он окажется вознагражден за то, что было в этой: за годы страданий в детстве и за всю ту верность и любовь, что он дарил Мэй Чансу с тех пор. Он понадеялся, что Фэй Лю поймет, что он ушел, и не станет до конца жизни постоянно спрашивать Линь Чэня, когда же вернется братец Су. За прошлые месяцы они насмотрелись на смерть, и, наверное, Фэй Лю наконец-то начал понимать, что такое «умереть». Впрочем, тот был чрезвычайно упрям на свой собственный лад, и это было не всегда понятно.
Линь Чэнь присмотрит за Фэй Лю. Фэй Лю его отпустит. Все было хорошо. Он...
– Ты закончил со своими докладами? – спросил Линь Чэнь, засунув голову в палатку.
Линь Шу шумно вздохнул. Его друг даже не утруждал себя вежливостью пошуршать тканью халата, чтобы предупредить Линь Шу о своем приближении, а это точно раздражало.
– Да, – отозвался он, поднимая голову и уставившись Линь Чэню в лицо. Большинство людей оказались бы устрашены подобным взглядом, но только не Линь Чэнь. – Последние отряды уже на местах и докладывают, что на границе с Великой Юй все спокойно. Скоро зима, так что это была их последняя попытка в этом году, – и, возможно, до следующей пройдет еще несколько лет.
– Значит, все закончено. Как раз вовремя. – Что странно, в голосе Линь Чэня не слышалось привычной за последние пару месяцев горечи; той, что звучала в нем всякий раз, едва речь заходила о сроке, который Линь Шу сам для себя определил, проглотив пилюлю.
Он склонил голову, разглядывая Линь Чэня; тот всплеснул рукавами и прошествовал вглубь палатки.
– Ты когда-нибудь слышал историю Сяо Шэна? – спросил Линь Чэнь.
Линь Шу озадаченно отпрянул, выгнув шею.
– Детскую сказку про министра, который проглотил жемчужину и стал первым драконом-империалом?
– Именно ее. – Линь Чэнь хлопнулся на кушетку. – Только это не сказка.
Линь Шу фыркнул так, что от его дыхания волосы Линь Чэня взлетели.
– Если бы превратиться в дракона было так легко, это бы все делали.
– О да, после Сяо Шэна это пробовали многие. И все погибли, включая несколько весьма ценных мудрецов двора, так что император запретил эту процедуру – там, кстати, все много сложней, чем просто проглотить жемчужину, – и очень старательно предпринял все, чтобы эту историю считали просто детской сказкой. Однако в Архиве Ланъя есть подлинные записи.
Он достал из рукава знакомую коробочку и свернутое письмо.
Линь Шу взглянул на коробочку с внезапным подозрением.
– Это что, моя жемчужина? Та, что я оставил в Цзиньлине?
– Ты нарушил данное тобой обещание, а я украл твою жемчужину, – ответил Линь Чэнь без капли совершенно разумного страха, который должен бы чувствовать человек, обокравший дракона. – А теперь смотри. Самое интересное в этой процедуре то, что я обнаружил, как она может сработать и в обратном направлении. Просто никто никогда этого не пробовал: ведь какой дракон рискнет жизнью ради того, чтобы навеки стать бескрылым? – Линь Чэнь горько улыбнулся. – Разве что тот, который и так умирает, но при этом обещал целой куче людей вернуться к ним?
Линь Шу отвернулся.
– Может, я просто умру, только другим способом.
Линь Чэнь задумчиво хмыкнул, не то чтобы соглашаясь.
– Никто не знает, почему Сяо Шэн выжил, а прочие – нет. Многие были сравнимы с ним по заслугам, храбрости или уму. Я разобрался в снадобье и в этой части процесса уверен, но как насчет остального? Готов поспорить, дело было в чем-то в его крови. – Он взмахнул веером. – Ты его потомок, как любой империал, а его брат-человек был предком твоего Сяо Цзинъяня, который и дал тебе жемчужину. Твои шансы выше, чем у большинства прочих.
– Ты вообще-то споришь на мою жизнь, – проворчал отчасти обнадеженный Линь Шу. В конце концов, одна неделя жизни – скудная ставка в игре; наверняка именно поэтому Линь Чэнь так долго ждал. Разум Линь Шу, натренировавшийся за эти годы при дворе выстраивать цепочки последовательностей, невольно принялся вертеть эту мысль так и эдак.
– Яд Огня-Стужи все еще во мне… – начал он.
– Возможно. Превращение в человека разломает и перестроит твои кости куда тщательней, чем это делало наше лечение. Если ты его переживешь, яд выйдет весь, а с ним и пилюля Бинсюй. – Он пожал плечами, и обычная маска безразличия криво легла на слишком знакомое Линь Шу лицо. – А может, ты все равно умрешь в известный срок, но сперва пройдешь через безумно болезненное превращение.
Линь Шу фыркнул и тут же замер, когда при этом звуке Фэй Лю пошевелился у него на спине.
Стоит ли вообще пробовать? Смотреть, как взрослеет Фэй Лю – пусть даже он сам умрет раньше него, прожив обычный человеческий срок. Сдержать слово, данное Нихуан, Цзинъяню и Линь Чэню. Они с Нихуан не смогли отложить яйца – хотя за все месяцы с тех пор, как она его узнала, она не раз настояла на том, чтобы они попробовали. Но они еще смогут вместе путешествовать, стать компаньонами, дарить друг другу минуты смеха. Он сможет увидеть, как Цзинъянь взойдет на трон во всем блеске своего правления. Все, о чем он говорил себе «это невозможно»…
Он никогда больше не полетит. Но разве это важно?
Он набрал воздуха в грудь, готовый дать ответ.
Линь Чэнь улыбнулся.
***
Цзинъянь спешил, широкими шагами направляясь к Восточному Дворцу. Дела задержали его дольше, чем ожидалось, – и даже дольше, чем он прикинул с запасом, – поэтому он опаздывал на назначенную встречу с Нихуан. Принцесса-супруга была в тягости на последних месяцах и не могла принять гостей, и Цзинъянь, даже зная, что Нихуан поймет и не станет на этот счет беспокоиться, все же морщился от невежливости своего поступка.
Кроме того, его подгоняло любопытство относительно человека, которого привезла с собой Нихуан, наконец-то после стольких лет выбравшая себе компаньона: сама церемония прошла в Юньнани, но ее письмо с положенным оглашением было доставлено всего за несколько часов до того, как до столицы дошел рапорт от людей Цзинъяня о происшедшем. Много лет Цзинъянь думал, что она выберет в компаньоны Ся Дун, если вообще кого-то выберет: достойная женщина, боец, прямая характером. Наверное, ничего странного не было и в том, что она избрала того человека из Союза Цзянцзо, который приехал в Юньнань с завещанием из владений Мэй Чансу.
Он подавил порыв громко выкрикнуть: «Сяо Шу только что умер, а она уже устраивает свою жизнь!» – потому что это было не то же самое, и потому что нехорошо было завидовать счастью давней подруги лишь по той причине, что его собственное сердце оказалось слишком упрямым, чтобы исцелиться.
Изогнутый массивный силуэт Нихуан он разглядел издалека, ещё до того, как добрался до чайного павильона в саду: ее бледно-зеленый окрас, переходящий в желтый на кончиках крыльев и на хвосте, идеально подходил к зелени поздней весны, которую вот-вот должно было увенчать лето. Ее компаньон не был так заметен, пока она не развернулась, услышав приближение Цзинъяня – а ведь когда-то он мог к ней подкрасться, но не теперь, когда за ним целыми днями ходили следом министры и евнухи! Цзинъянь моргнул и попытался скрыть удивление при виде человека, стоявшего возле ее передней лапы.
На нем были бледно-серые халаты, лишь чуть-чуть тронутые тонкой и искусной золотой вышивкой, напоминающей крылья, – весьма подходяще для компаньона такого особого дракона, как Нихуан. Но это было одеяние, совершенно не пригодное для бойца. Когда он поклонился Цзинъяню, то двигался очень осторожно, с легкой неуклюжестью, словно был не до конца уверен, куда девать руки и ноги. Если бы на его коже не лежал явный загар, Цзинъянь заподозрил бы в нем кабинетного ученого, который вовсе не выходит на улицу. Это был совсем не такой человек, какого он ожидал увидеть.
– Ваше высочество, это Лун Чэншу, с которым мы обменялись клятвами и стали компаньонами, – произнесла Нихуан, когда незнакомец выпрямился из поклона. Ее голос звучал странно, словно она... забавлялась? Но что тут могло быть забавного? Была довольна, это точно.
– Мои поздравления вам обоим с тем, что вы обрели друг друга и можете никогда отныне не разлучаться, – официально ответил Цзинъянь. – Садитесь, прошу вас.
– Спасибо, – отозвался Лун Чэншу. Он молчал, пока Нихуан с Цзинъянем обменивались любезными фразами – про погоду во время путешествия, про положение в Юньнани, про здоровье Му Цина. Цзинъянь налил чаю своему гостю-человеку. Слуги сервировали чай для Нихуан в подобающих размеров чаше и с поклоном удалились.
А затем Нихуан сказала:
– Ну?
Цзинъянь посмотрел на нее, недоуменно морща лоб.
– Я не тебе, Цзинъянь, – пояснила она и просто потрясла его этой фамильярностью: она никогда не называла его просто по имени с тех пор, как они были юными и вместе с Линь Шу бегали, летали и кувыркались.
– Это нелегко. Ты бы знала на моем месте, что сказать? – возразил Лун Чэншу. Цзинъянь уставился на него: оба его гостя вели себя фамильярно на грани грубости, но было нечто... не то чтобы знакомое в его голосе, слишком ровном и тихом, когда он исходил из человеческой груди, но вот обертоны...
Нихуан фыркнула:
– Ты просто ненавидишь извиняться.
– А он сделал что-то, что требует извинения? – спросил Цзинъянь, стараясь разрядить обстановку, потому что, похоже, все это грозило перерасти в ссору и драку. К несчастью, у него это всегда не получалось – разве что подставить свой меч, чтобы задержать уже поднявшееся оружие.
– Да. – Лун Чэншу вздохнул и неловко опустился на колени. – Я виноват, Цзинъянь. – И низко поклонился.
– Я... прошу прощения? – выговорил Цзинъянь, разрываясь между смущением, оскорблением от того, что незнакомец назвал его по имени, и странным чувством узнавания.
Нихуан что-то пророкотала и подтолкнула своего компаньона деликатно нацеленным и острым как бритва когтем.
Тот сел, поглядел Цзинъяню в глаза и выговорил:
– Я обещал, что со мной будет все хорошо, что я вернусь и всегда буду с тобою рядом, присматривать за тем, как славно ты правишь. Тогда я солгал, но все равно нашел способ к тебе вернуться. Простишь ли ты меня?
Цзинъянь резко вскочил и попятился.
– Как?.. – он поглядел на Нихуан, потом на... нет, этого не могло быть, но этот голос!
– Сяо Шу? – прошептал он.
Его старый друг тоже поднялся, на дрожащих ногах, точно новорожденный жеребенок – или тот, кто лишь недавно стал человеком, но как такое вообще могло случиться?
– Прости, что я так долго. – Голос сяо Шу впервые дрогнул, хоть он и попытался скрыть это за улыбкой. – Я обещал Нихуан первым делом вернуться в Юньнань, так что мне пришлось еще учиться ездить верхом. И... ходить на двух ногах – тоже.
Цзинъянь сделал к нему один шаг, потом еще три, а потом схватил сяо Шу в объятия и вцепился в него.
– Ты жив, – проговорил он, положив голову другу на плечо. Тот пах как Линь Шу, густой серой и блестящим металлом, и одновременно как Мэй Чансу, дорогими благовониями и апельсинами.
Это был точно он. У Цзинъяня перехватило дыхание, и тут он заплакал. Он прижался лицом к шарфу на шее сяо Шу, чтобы приглушить рыдания, стыдясь их, но не в силах сдержаться.
Сяо Шу крепко его обнял.
– Я так виноват... – прошептал он. По каменным плиткам прошуршала чешуя – Нихуан свернулась вокруг них, пряча от постороннего взгляда, за что Цзинъянь был бесконечно ей благодарен.
Цзинъянь отчаянно замотал головой.
– Нет! – выдохнул он. – Спасибо тебе. Ты вернулся. Спасибо.
Прошло много времени, прежде чем Цзинъянь сумел заставить себя от него оторваться, и даже тогда у него не хватило решимости расцепить кольцо его рук. Он поискал лицо сяо Шу взглядом и спросил:
– Сейчас ты правда здоров?
– Преображение вывело яд из моих костей, – подтвердил сяо Шу. – У меня даже кожа новая – и не осталась ни одного шрама.
Цзинъянь нахмурился, потому что точно видел маленький шрамик над его правой бровью.
– А это тогда откуда?
Напомнив себе, что здесь, сейчас, с этими людьми, такое можно, Цзинъянь коснулся шрамика пальцем, и сердце у него воспарило при виде той раздраженной гримасы, что изобразил сяо Шу.
Нихуан хихикнула.
– Ему и правда пришлось учиться ходить. Линь Чэнь рассказал, что он попытался встать с кровати сразу после превращения, настаивая, что знает, как ходить, но упал после первого же шага и разбил себе все лицо.
Цзинъянь рассмеялся.
– Если вы собираетесь тут надо мною насмехаться, можно мне хотя бы чашку чаю? – проворчал сяо Шу.
– Конечно, господин Лун, – ответил Цзинъянь, заботливо поддерживая его под локоть. – Но сначала скажи мне, Нихуан: он сам придумал, как ему зваться, или кто-то решил, что это очень забавно – дать ему фамилию, означающую «дракон»?
Сяо Шу недовольно хмыкнул, уклоняясь от ответа даже тогда, когда Нихуан принялась объяснять насчет Линь Чэня и его чувства юмора.
За стол они уселись, смеясь все вместе.
– Ведь это неправда? Ведь на самом деле человек не может превратиться в дракона или дракон в человека?»
«Дракон Его Величества», гл. 8
*
В тот вечер, когда Линь Чэнь закончил изготовление пилюли Бинсюй, он отыскал Мэй Чансу. Тот лежал, свернувшись клубком, в своих покоях и держал деревянную шкатулку – до странности маленькую в его когтях.
– Что это? – поинтересовался Линь Чэнь, без всякого приглашения устраиваясь на одном из предназначенных для людей диванов и наливая себе чаю.
Мэй Чансу ответил далеко не сразу. Линь Чэнь прищурился на чашку, но вставать из своей вальяжной позы на диванчике не стал. Признание из Мэй Чансу было добыть не легче, чем яд из гадюки; в обоих случаях надо было действовать осторожно, пока не уверишься, что можешь пришпилить к месту увертливую тварь.
Очень бережно Мэй Чансу положил коробочку рядом со столиком и кончиком когтя подцепил крышку. Внутри на молочной ткани обивки сияла огромная жемчужина.
Линь Чэнь присвистнул и склонился вперед, придвинув к себе шкатулку кончиком веера, чтобы хорошенько рассмотреть.
– У кого-то оказались достаточно железные яйца, чтобы сделать тебе предложение? В твои-то годы! Очень лестно.
Он позволил пряди упасть себе на лицо – чтобы хоть как-то скрыть выражение потрясения. Мэй Чансу – и принял жемчужину? Ему уже не раз пытались их подносить – хотя не столь прекрасные, как эта, – но его друг отвечал спокойным вежливым отказом любому, кто пытался предложить ему себя в компаньоны.
– Не совсем, – ответил Мэй Чансу, и объяснил вполне понятно: – Жемчужина предназначалась Линь Шу, когда Цзинъянь станет совершеннолетним, и это было много лет назад.
– А сегодня он отдал ее Мэй Чансу, – закатил глаза Линь Чэнь.
– Цзинъянь понимает, что этому уже не бывать.
Линь Чэнь ответил гримасой. Довод, что Мэй Чансу – совершенно безупречного происхождения империал, разумеется, не сработал бы, поскольку тот потерял цвет вместе с остававшейся у него чешуей во время лечения от яда Огня-Стужи. Он сделался тускло-серого цвета с несколькими молочно-голубыми пятнышками. Ходили слухи, что Мэй Чансу – хилый незаконнорожденный потомок некоего распутного империала, и он сам не делал ничего, чтобы эти слухи опровергнуть.
Однако только чистокровному империалу было позволено выбирать себе в компаньоны члена императорской фамилии. Исходя из благоговения перед союзами драконов с людьми и права выбора по заслугам, такое строгое ограничение на выбор для императорской родни звучало чистым лицемерием. Если бы оно соблюдалось, линия империалов была бы доведена инбридингом до полной стерильности, а семья Сяо вынуждена была бы довольствоваться «меньшими» драконами.
Что-то мелькнуло у него в памяти, он склонил голову, снова вглядываясь в жемчужину. Что-то про имя Сяо, империалов и жемчуг...
Линь Чэнь допил чай, попутно продолжая спор с вполовину меньшим пылом, и этим же вечером отправил запрос в Архив Ланъя.
***
Северный ветер свистел в колышках палатки, когда Линь Шу отодвинул в сторону последний доклад о порубежных укреплениях. Он постарался не побеспокоить Фэй Лю, который уже много часов как заскучал и уснул, свернувшись у него на загривке. Несмотря на то, что это была самая тепло обставленная во всей армии – а может, и во всей империи – палатка и что горячие жаровни делали пребывание внутри нее невыносимым для любого гостя, Линь Шу мерз. Только то место, где прикорнул Фэй Лю, оставалось тёплым. Прошло два месяца и три недели с тех пор, как он проглотил пилюлю Бинсюй, и он до сих пор выглядел здоровым, однако собственные кости стали казаться ему полыми и легкими, а крылья, наоборот, тяжелыми и почти онемевшими. Знакомые влажные хрипы то и дело слышались в легких, и Линь Чэнь больше не скрывал боли, выслушивая его пульс.
Дело Мэй Чансу было завершено. Долг Линь Шу был исполнен. Его истребленная армия была отомщена, Цзинъянь с Нихуан победили и были в безопасности. Его время пришло к концу – и хорошо.
Вот только когда цель Линь Шу и Мэй Чансу была исполнена, в его сердце остался один лишь сяо Шу – тот, который хотел перед смертью увидеть любимых им людей. Но теперь это было невозможно.
Он изогнул шею, чтобы поглядеть на Фэй Лю, который разлегся на чешуе у него на спине. Одна рука у мальчика соскользнула, и он осторожно подпихнул ее на место, хотя необходимости в этом не было. Тот был уже достаточно взрослым и сильным, чтобы приземлиться без ущерба для себя, даже если упадет.
Мальчик так прыгал и летал, что это ему стоило бы быть драконом. Может, в следующей жизни он окажется вознагражден за то, что было в этой: за годы страданий в детстве и за всю ту верность и любовь, что он дарил Мэй Чансу с тех пор. Он понадеялся, что Фэй Лю поймет, что он ушел, и не станет до конца жизни постоянно спрашивать Линь Чэня, когда же вернется братец Су. За прошлые месяцы они насмотрелись на смерть, и, наверное, Фэй Лю наконец-то начал понимать, что такое «умереть». Впрочем, тот был чрезвычайно упрям на свой собственный лад, и это было не всегда понятно.
Линь Чэнь присмотрит за Фэй Лю. Фэй Лю его отпустит. Все было хорошо. Он...
– Ты закончил со своими докладами? – спросил Линь Чэнь, засунув голову в палатку.
Линь Шу шумно вздохнул. Его друг даже не утруждал себя вежливостью пошуршать тканью халата, чтобы предупредить Линь Шу о своем приближении, а это точно раздражало.
– Да, – отозвался он, поднимая голову и уставившись Линь Чэню в лицо. Большинство людей оказались бы устрашены подобным взглядом, но только не Линь Чэнь. – Последние отряды уже на местах и докладывают, что на границе с Великой Юй все спокойно. Скоро зима, так что это была их последняя попытка в этом году, – и, возможно, до следующей пройдет еще несколько лет.
– Значит, все закончено. Как раз вовремя. – Что странно, в голосе Линь Чэня не слышалось привычной за последние пару месяцев горечи; той, что звучала в нем всякий раз, едва речь заходила о сроке, который Линь Шу сам для себя определил, проглотив пилюлю.
Он склонил голову, разглядывая Линь Чэня; тот всплеснул рукавами и прошествовал вглубь палатки.
– Ты когда-нибудь слышал историю Сяо Шэна? – спросил Линь Чэнь.
Линь Шу озадаченно отпрянул, выгнув шею.
– Детскую сказку про министра, который проглотил жемчужину и стал первым драконом-империалом?
– Именно ее. – Линь Чэнь хлопнулся на кушетку. – Только это не сказка.
Линь Шу фыркнул так, что от его дыхания волосы Линь Чэня взлетели.
– Если бы превратиться в дракона было так легко, это бы все делали.
– О да, после Сяо Шэна это пробовали многие. И все погибли, включая несколько весьма ценных мудрецов двора, так что император запретил эту процедуру – там, кстати, все много сложней, чем просто проглотить жемчужину, – и очень старательно предпринял все, чтобы эту историю считали просто детской сказкой. Однако в Архиве Ланъя есть подлинные записи.
Он достал из рукава знакомую коробочку и свернутое письмо.
Линь Шу взглянул на коробочку с внезапным подозрением.
– Это что, моя жемчужина? Та, что я оставил в Цзиньлине?
– Ты нарушил данное тобой обещание, а я украл твою жемчужину, – ответил Линь Чэнь без капли совершенно разумного страха, который должен бы чувствовать человек, обокравший дракона. – А теперь смотри. Самое интересное в этой процедуре то, что я обнаружил, как она может сработать и в обратном направлении. Просто никто никогда этого не пробовал: ведь какой дракон рискнет жизнью ради того, чтобы навеки стать бескрылым? – Линь Чэнь горько улыбнулся. – Разве что тот, который и так умирает, но при этом обещал целой куче людей вернуться к ним?
Линь Шу отвернулся.
– Может, я просто умру, только другим способом.
Линь Чэнь задумчиво хмыкнул, не то чтобы соглашаясь.
– Никто не знает, почему Сяо Шэн выжил, а прочие – нет. Многие были сравнимы с ним по заслугам, храбрости или уму. Я разобрался в снадобье и в этой части процесса уверен, но как насчет остального? Готов поспорить, дело было в чем-то в его крови. – Он взмахнул веером. – Ты его потомок, как любой империал, а его брат-человек был предком твоего Сяо Цзинъяня, который и дал тебе жемчужину. Твои шансы выше, чем у большинства прочих.
– Ты вообще-то споришь на мою жизнь, – проворчал отчасти обнадеженный Линь Шу. В конце концов, одна неделя жизни – скудная ставка в игре; наверняка именно поэтому Линь Чэнь так долго ждал. Разум Линь Шу, натренировавшийся за эти годы при дворе выстраивать цепочки последовательностей, невольно принялся вертеть эту мысль так и эдак.
– Яд Огня-Стужи все еще во мне… – начал он.
– Возможно. Превращение в человека разломает и перестроит твои кости куда тщательней, чем это делало наше лечение. Если ты его переживешь, яд выйдет весь, а с ним и пилюля Бинсюй. – Он пожал плечами, и обычная маска безразличия криво легла на слишком знакомое Линь Шу лицо. – А может, ты все равно умрешь в известный срок, но сперва пройдешь через безумно болезненное превращение.
Линь Шу фыркнул и тут же замер, когда при этом звуке Фэй Лю пошевелился у него на спине.
Стоит ли вообще пробовать? Смотреть, как взрослеет Фэй Лю – пусть даже он сам умрет раньше него, прожив обычный человеческий срок. Сдержать слово, данное Нихуан, Цзинъяню и Линь Чэню. Они с Нихуан не смогли отложить яйца – хотя за все месяцы с тех пор, как она его узнала, она не раз настояла на том, чтобы они попробовали. Но они еще смогут вместе путешествовать, стать компаньонами, дарить друг другу минуты смеха. Он сможет увидеть, как Цзинъянь взойдет на трон во всем блеске своего правления. Все, о чем он говорил себе «это невозможно»…
Он никогда больше не полетит. Но разве это важно?
Он набрал воздуха в грудь, готовый дать ответ.
Линь Чэнь улыбнулся.
***
Цзинъянь спешил, широкими шагами направляясь к Восточному Дворцу. Дела задержали его дольше, чем ожидалось, – и даже дольше, чем он прикинул с запасом, – поэтому он опаздывал на назначенную встречу с Нихуан. Принцесса-супруга была в тягости на последних месяцах и не могла принять гостей, и Цзинъянь, даже зная, что Нихуан поймет и не станет на этот счет беспокоиться, все же морщился от невежливости своего поступка.
Кроме того, его подгоняло любопытство относительно человека, которого привезла с собой Нихуан, наконец-то после стольких лет выбравшая себе компаньона: сама церемония прошла в Юньнани, но ее письмо с положенным оглашением было доставлено всего за несколько часов до того, как до столицы дошел рапорт от людей Цзинъяня о происшедшем. Много лет Цзинъянь думал, что она выберет в компаньоны Ся Дун, если вообще кого-то выберет: достойная женщина, боец, прямая характером. Наверное, ничего странного не было и в том, что она избрала того человека из Союза Цзянцзо, который приехал в Юньнань с завещанием из владений Мэй Чансу.
Он подавил порыв громко выкрикнуть: «Сяо Шу только что умер, а она уже устраивает свою жизнь!» – потому что это было не то же самое, и потому что нехорошо было завидовать счастью давней подруги лишь по той причине, что его собственное сердце оказалось слишком упрямым, чтобы исцелиться.
Изогнутый массивный силуэт Нихуан он разглядел издалека, ещё до того, как добрался до чайного павильона в саду: ее бледно-зеленый окрас, переходящий в желтый на кончиках крыльев и на хвосте, идеально подходил к зелени поздней весны, которую вот-вот должно было увенчать лето. Ее компаньон не был так заметен, пока она не развернулась, услышав приближение Цзинъяня – а ведь когда-то он мог к ней подкрасться, но не теперь, когда за ним целыми днями ходили следом министры и евнухи! Цзинъянь моргнул и попытался скрыть удивление при виде человека, стоявшего возле ее передней лапы.
На нем были бледно-серые халаты, лишь чуть-чуть тронутые тонкой и искусной золотой вышивкой, напоминающей крылья, – весьма подходяще для компаньона такого особого дракона, как Нихуан. Но это было одеяние, совершенно не пригодное для бойца. Когда он поклонился Цзинъяню, то двигался очень осторожно, с легкой неуклюжестью, словно был не до конца уверен, куда девать руки и ноги. Если бы на его коже не лежал явный загар, Цзинъянь заподозрил бы в нем кабинетного ученого, который вовсе не выходит на улицу. Это был совсем не такой человек, какого он ожидал увидеть.
– Ваше высочество, это Лун Чэншу, с которым мы обменялись клятвами и стали компаньонами, – произнесла Нихуан, когда незнакомец выпрямился из поклона. Ее голос звучал странно, словно она... забавлялась? Но что тут могло быть забавного? Была довольна, это точно.
– Мои поздравления вам обоим с тем, что вы обрели друг друга и можете никогда отныне не разлучаться, – официально ответил Цзинъянь. – Садитесь, прошу вас.
– Спасибо, – отозвался Лун Чэншу. Он молчал, пока Нихуан с Цзинъянем обменивались любезными фразами – про погоду во время путешествия, про положение в Юньнани, про здоровье Му Цина. Цзинъянь налил чаю своему гостю-человеку. Слуги сервировали чай для Нихуан в подобающих размеров чаше и с поклоном удалились.
А затем Нихуан сказала:
– Ну?
Цзинъянь посмотрел на нее, недоуменно морща лоб.
– Я не тебе, Цзинъянь, – пояснила она и просто потрясла его этой фамильярностью: она никогда не называла его просто по имени с тех пор, как они были юными и вместе с Линь Шу бегали, летали и кувыркались.
– Это нелегко. Ты бы знала на моем месте, что сказать? – возразил Лун Чэншу. Цзинъянь уставился на него: оба его гостя вели себя фамильярно на грани грубости, но было нечто... не то чтобы знакомое в его голосе, слишком ровном и тихом, когда он исходил из человеческой груди, но вот обертоны...
Нихуан фыркнула:
– Ты просто ненавидишь извиняться.
– А он сделал что-то, что требует извинения? – спросил Цзинъянь, стараясь разрядить обстановку, потому что, похоже, все это грозило перерасти в ссору и драку. К несчастью, у него это всегда не получалось – разве что подставить свой меч, чтобы задержать уже поднявшееся оружие.
– Да. – Лун Чэншу вздохнул и неловко опустился на колени. – Я виноват, Цзинъянь. – И низко поклонился.
– Я... прошу прощения? – выговорил Цзинъянь, разрываясь между смущением, оскорблением от того, что незнакомец назвал его по имени, и странным чувством узнавания.
Нихуан что-то пророкотала и подтолкнула своего компаньона деликатно нацеленным и острым как бритва когтем.
Тот сел, поглядел Цзинъяню в глаза и выговорил:
– Я обещал, что со мной будет все хорошо, что я вернусь и всегда буду с тобою рядом, присматривать за тем, как славно ты правишь. Тогда я солгал, но все равно нашел способ к тебе вернуться. Простишь ли ты меня?
Цзинъянь резко вскочил и попятился.
– Как?.. – он поглядел на Нихуан, потом на... нет, этого не могло быть, но этот голос!
– Сяо Шу? – прошептал он.
Его старый друг тоже поднялся, на дрожащих ногах, точно новорожденный жеребенок – или тот, кто лишь недавно стал человеком, но как такое вообще могло случиться?
– Прости, что я так долго. – Голос сяо Шу впервые дрогнул, хоть он и попытался скрыть это за улыбкой. – Я обещал Нихуан первым делом вернуться в Юньнань, так что мне пришлось еще учиться ездить верхом. И... ходить на двух ногах – тоже.
Цзинъянь сделал к нему один шаг, потом еще три, а потом схватил сяо Шу в объятия и вцепился в него.
– Ты жив, – проговорил он, положив голову другу на плечо. Тот пах как Линь Шу, густой серой и блестящим металлом, и одновременно как Мэй Чансу, дорогими благовониями и апельсинами.
Это был точно он. У Цзинъяня перехватило дыхание, и тут он заплакал. Он прижался лицом к шарфу на шее сяо Шу, чтобы приглушить рыдания, стыдясь их, но не в силах сдержаться.
Сяо Шу крепко его обнял.
– Я так виноват... – прошептал он. По каменным плиткам прошуршала чешуя – Нихуан свернулась вокруг них, пряча от постороннего взгляда, за что Цзинъянь был бесконечно ей благодарен.
Цзинъянь отчаянно замотал головой.
– Нет! – выдохнул он. – Спасибо тебе. Ты вернулся. Спасибо.
Прошло много времени, прежде чем Цзинъянь сумел заставить себя от него оторваться, и даже тогда у него не хватило решимости расцепить кольцо его рук. Он поискал лицо сяо Шу взглядом и спросил:
– Сейчас ты правда здоров?
– Преображение вывело яд из моих костей, – подтвердил сяо Шу. – У меня даже кожа новая – и не осталась ни одного шрама.
Цзинъянь нахмурился, потому что точно видел маленький шрамик над его правой бровью.
– А это тогда откуда?
Напомнив себе, что здесь, сейчас, с этими людьми, такое можно, Цзинъянь коснулся шрамика пальцем, и сердце у него воспарило при виде той раздраженной гримасы, что изобразил сяо Шу.
Нихуан хихикнула.
– Ему и правда пришлось учиться ходить. Линь Чэнь рассказал, что он попытался встать с кровати сразу после превращения, настаивая, что знает, как ходить, но упал после первого же шага и разбил себе все лицо.
Цзинъянь рассмеялся.
– Если вы собираетесь тут надо мною насмехаться, можно мне хотя бы чашку чаю? – проворчал сяо Шу.
– Конечно, господин Лун, – ответил Цзинъянь, заботливо поддерживая его под локоть. – Но сначала скажи мне, Нихуан: он сам придумал, как ему зваться, или кто-то решил, что это очень забавно – дать ему фамилию, означающую «дракон»?
Сяо Шу недовольно хмыкнул, уклоняясь от ответа даже тогда, когда Нихуан принялась объяснять насчет Линь Чэня и его чувства юмора.
За стол они уселись, смеясь все вместе.
Название: Из пепла
Переводчик: Подмастерье из Архива
Бета: Кицуне
Оригинал: From The Grey Lashes by orphan_account
Размер: мини (1627 слов в оригинале)
Персонажи:
Мэй Чансу
, Сяо Цзинъянь
, фоном сяо Шу/Цзинъянь
Категория: джен
Рейтинг: G
Жанр: ангст
Краткое содержание: отчаянные меры требуют большого доверия, а дурманное зелье терзает душу обоим.
Читать и скачивать: на АОЗ
Зазвенел колокольчик тайного подземного хода, и еще раз, даже прежде, чем Мэй Чансу успел подняться на ноги и устало прошествовать к двери. Он недоуменно нахмурился: даже в самом дурном своем настроении принц Цзин не бывал невежлив с теми, кто не мог позволить себе роскошь обидеться. Эту привычку тот приобрел в юности и придерживался ее неукоснительно. А кроме того, Мэй Чансу не приходило в голову, зачем он мог бы понадобиться принцу Цзину в это время суток. Определенные события сейчас, конечно, готовились, однако было маловероятно, чтобы принц о них уже узнал.
Он задвинул за собой дверь и спустился по ступеням, но был вынужден остановиться, схватившись за стену, когда увидел Цзинъяня. Тот сидел в углу, сгорбившись, сжав кулаки, и его плечи дрожали.
- Ваше высочество? - окликнул его Мэй Чансу как можно спокойнее. То есть очень-очень спокойно.
При звуках его голоса принц Цзин поднял голову. На его лице, обращенном к Мэй Чансу, сейчас было выражение человека, которому только что вспороли живот.
- Ваше высочество, что-то случилось?
- Господин Су. Это вы?
- Да, - отозвался Мэй Чансу после долгой паузы. Его беспокойство стремительно росло.
- Хорошо. Хорошо. - Принц с усилием сел ровно. Он упорно смотрел вдаль на нечто невидимое, точно решил никак не встречаться с Мэй Чансу взглядом. - Господин Су, я полагаю, что меня опоили определенным зельем. Матушка прислала мне письмо с предупреждением. Я принял это зелье едой или питьем где-то в последние два дня. Оно начинает действовать не сразу. Матушка сказала, что я пойму, когда оно сработает, и посоветовала мне пережить эти несколько часов в обществе того, кому я могу довериться.
- Что за зелье? - немедленно уточнил Мэй Чансу. Он не стал уточнять: "И поэтому вы пришли именно ко мне?"
- Оно похоже на то, что дали... что... - начал принц Цзин, поднял взгляд и посмотрел на Мэй Чансу с тем же мучительным выражением. Выражением человека, которого волки пожирают заживо. - Оно... - начал он еще раз и отвернулся.
"То, что дали..."
- Княжне Нихуан, - договорил за него Мэй Чансу. Он был спокоен. Он был сделан из чистого льда. - Супруга Цзин описала вам точное действие именно этой разновидности? Оно явно не представляет угрозы для жизни, иначе ваша матушка не ограничилась бы предупреждением.
Принц Цзин ничего не ответил. Мэй Чансу увидел, что челюсти у него плотно сжаты, а глаза зажмурены, и догадался:
- Оно насылает на вас видения. Вы видите то, чего нет на самом деле.
- Да.
- Учитывая общие свойства этих ядов, полагаю, оно заставляет вас видеть того, кого вы любите. И, вероятно, склоняет вас к повиновению чужим желаниям.
Аккуратное милое сочетание, которое могло быть использовано для сотни неприятных целей, тут же пришедших в голову Мэй Чансу. И кто-то применил его к Цзинъяню. Кто? Разум советника быстро перебирал все возможности, хотя не это было сейчас его настоятельной заботой. Заговор провалился в ту же минуту, как супруга Цзин прислала сыну предупреждение, и враг в свое время себя неизбежно обнаружит - "он" это или "она": в происходящем явно чувствовался душок Внутреннего дворца.
- Наверное, ваши чувства сейчас затуманены, как при опьянении. - "Иначе это средство вряд ли применяли бы..."
- Господин Су, - выдавил принц Цзин заплетающимся языком, - как всегда - самый проницательный стратег.
- И вы пришли сюда.
- Я всегда повиновался вам в политических вопросах. Не думаю, что господин Су захочет от меня чего-либо, что предполагает такого рода уловка.
Это было выражение веры в порядочность другого человека, однако вряд ли оно шло от души. Но Мэй Чансу снова и снова - под всеми витками размышлений, "кто", "как", "зачем" и "что делать дальше" - вспоминал, что супруга Цзин сказала сыну найти того, кому он может доверять.
- Ваше высочество, - произнес Мэй Чансу, шагнув к нему, - своим доверием вы оказываете мне честь. Полагаю, лучше всего вам было бы попытаться уснуть и спать до тех пор, пока воздействие зелья не закончится. Я посторожу вас.
Принц Цзин отшатнулся от его протянутой руки. Глаза его были снова открыты.
- Ваше высочество? - переспросил Мэй Чансу. Ну разумеется. - Что вы сейчас видите?
- Я знаю, что вы не сяо Шу, - сказал принц Цзин.
Мэй Чансу застыл.
- Нет. Я не он.
- Скажите это, прошу вас.
- Я не Линь Шу, - повторил Мэй Чансу.
- Да. Он умер, - сказал принц Цзин. - Он умер, он не здесь. Повторите и это тоже.
- Я не Линь Шу, - повторил Мэй Чансу тихо. - Я не молодой командующий Линь. Он мертв, ваше высочество. Он не здесь, не с вами.
Цзинъянь стиснул и разжал кулаки - раз, другой.
- Он не здесь. Даже будь он жив, здесь бы его не было. Вы не сяо Шу. Вы не он.
- А вы упрямы, ваше высочество. С выбором снадобья ваши враги просчитались. Ваша сила воли слишком велика, чтобы вы поддались на этот обман.
Принц издал надломленный смешок.
- Да, верно, я упрям. И все же хорошо бы мой враг прибегнул к другой уловке, не к этой. Я попробую уснуть, господин Су, раз вы настаиваете. Прошу вас, напоминайте мне истинное положение дел снова и снова, если я забудусь.
***
Принц задремал неспокойным сном. Мэй Чансу подумал было скинуть свой плащ и укрыть его, но в подземном ходе было слишком холодно. Вместо этого он поднялся, позвонил в колокольчик и приказал принести ему одеял и еще одну жаровню.
На втором часу Цзинъянь проснулся, поднял затуманенный изумленный взгляд и произнес просто:
- Вот и ты, сяо Шу.
- Я не Линь Шу, ваше высочество, - напомнил Мэй Чансу.
- Знаю, знаю, - неразборчиво отозвался Цзинъянь. Он потянулся, схватил Мэй Чансу за руку и просто не выпускал ее, о чем-то глубоко задумавшись.
- Сяо Шу, умирать - это больно? - спросил он наконец.
У Мэй Чансу перехватило дыхание. "Да, очень", - подумал он, но не сказал, ведь глава Союза Цзянцзо ничего не знал об этих вещах.
- Молодой командующий Линь был доблестным воином, - ответил он вместо того, о чем у него спросили, и попытался добавить в голос столько утешения, сколько мог. - Он бы стойко встретил свою гибель. Но здесь его нет. Я не Линь Шу. Попытайтесь снова заснуть.
- Я задумывался об этом, - продолжил Цзинъянь, совершенно игнорируя заверения Мэй Чансу. Это зелье, чем бы оно ни было, долженствующее сделать жертву покорной и уступчивой, определенно не смогло одолеть упрямство Цзинъяня. - То есть о том, чтобы умереть. Но как бы я смог? Что стало бы с матушкой? А про супругу Чэнь говорили, что она не вынесла позора и стыда и не смогла с этим жить. Если бы я выбрал такого рода смерть, это было бы все равно, как если бы я признал бы за тобой вину. А я знал, что ты невиновен. Я не стыдился тебя. Никогда.
Мэй Чансу смолчал. Цзинъянь крепче стиснул его руку, и это было хорошо, потому что прогоняло дрожь.
- Поэтому я и поехал на войну, понимаешь, смерть там повсюду: от стрелы, от копья, от меча. Я был рад, что отец мне это приказал. И знал, что так же себя чувствовала и Нихуан. Но только, - Цзинъянь нахмурился, - как бы я мог там умереть? Сделает ли враг мою смерть почетной, было неважно; но как я мог дать им меня убить? Просто представил, как потом сяо Шу выбранил бы меня: "Что ты за генерал такой, а? Сбегаешь в разгар битвы только потому, что тоскуешь по мне?" Ты бы никогда мне этого не позволил.
Он сопроводил эти слова смешком. Мэй Чансу склонил голову и не пытался убрать свою руку из хватки Цзинъяня.
- Ваше высочество, я не Линь Шу, - повторил он тихо-тихо.
- Нет-нет, конечно, вы - господин Су, - согласился Цзинъянь, похлопав его по руке. - Сяо Шу мертв. Должен быть мертв. Если бы он был жив, как бы ужасно он ни пострадал, он не стал бы прятаться. Он бы вернулся сюда много лет назад, готовый ради справедливости предать весь мир огню. Но здесь есть только я, и огня у меня нет. И все же с помощью господина Су я сделаю то, что должен. - Он посмотрел Мэй Чансу прямо в глаза и договорил: - Я постараюсь, сяо Шу. Я не подведу тебя. Обещаю.
- Знаю, что не подведете, - негромко ответил Мэй Чансу. - Не можете подвести.
Цзинъянь кивнул.
- А теперь я посплю, - сказал он.
- Как пожелает ваше высочество.
Один вдох - и вот Цзинъянь уже уснул, а потом почти сразу захрапел. Он так и не выпустил руки Мэй Чансу, а тот не пытался ее отобрать. Он смотрел, не видя, на своего спящего принца и думал о стрелах, копьях и мечах. Что, если бы Цзинъянь преуспел в поиске славной гибели? Союз Цзянцзо приглядывал за ним, но поле боя есть поле боя. Чего бы стоили все его усилия, с которыми он, цепляясь ногтями, выкарабкивался из ада, позволил себя освежевать живьем, ждал и снова ждал все эти годы - если бы в конце концов он обнаружил, что нить оборвана, и спасать больше нечего...
- Если бы ты тоже умер, - тихо проговорил Линь Шу, - я бы не оставил здесь ничего, кроме пепла.
Цзинъянь всхрапнул во сне.
Он задвинул за собой дверь и спустился по ступеням, но был вынужден остановиться, схватившись за стену, когда увидел Цзинъяня. Тот сидел в углу, сгорбившись, сжав кулаки, и его плечи дрожали.
- Ваше высочество? - окликнул его Мэй Чансу как можно спокойнее. То есть очень-очень спокойно.
При звуках его голоса принц Цзин поднял голову. На его лице, обращенном к Мэй Чансу, сейчас было выражение человека, которому только что вспороли живот.
- Ваше высочество, что-то случилось?
- Господин Су. Это вы?
- Да, - отозвался Мэй Чансу после долгой паузы. Его беспокойство стремительно росло.
- Хорошо. Хорошо. - Принц с усилием сел ровно. Он упорно смотрел вдаль на нечто невидимое, точно решил никак не встречаться с Мэй Чансу взглядом. - Господин Су, я полагаю, что меня опоили определенным зельем. Матушка прислала мне письмо с предупреждением. Я принял это зелье едой или питьем где-то в последние два дня. Оно начинает действовать не сразу. Матушка сказала, что я пойму, когда оно сработает, и посоветовала мне пережить эти несколько часов в обществе того, кому я могу довериться.
- Что за зелье? - немедленно уточнил Мэй Чансу. Он не стал уточнять: "И поэтому вы пришли именно ко мне?"
- Оно похоже на то, что дали... что... - начал принц Цзин, поднял взгляд и посмотрел на Мэй Чансу с тем же мучительным выражением. Выражением человека, которого волки пожирают заживо. - Оно... - начал он еще раз и отвернулся.
"То, что дали..."
- Княжне Нихуан, - договорил за него Мэй Чансу. Он был спокоен. Он был сделан из чистого льда. - Супруга Цзин описала вам точное действие именно этой разновидности? Оно явно не представляет угрозы для жизни, иначе ваша матушка не ограничилась бы предупреждением.
Принц Цзин ничего не ответил. Мэй Чансу увидел, что челюсти у него плотно сжаты, а глаза зажмурены, и догадался:
- Оно насылает на вас видения. Вы видите то, чего нет на самом деле.
- Да.
- Учитывая общие свойства этих ядов, полагаю, оно заставляет вас видеть того, кого вы любите. И, вероятно, склоняет вас к повиновению чужим желаниям.
Аккуратное милое сочетание, которое могло быть использовано для сотни неприятных целей, тут же пришедших в голову Мэй Чансу. И кто-то применил его к Цзинъяню. Кто? Разум советника быстро перебирал все возможности, хотя не это было сейчас его настоятельной заботой. Заговор провалился в ту же минуту, как супруга Цзин прислала сыну предупреждение, и враг в свое время себя неизбежно обнаружит - "он" это или "она": в происходящем явно чувствовался душок Внутреннего дворца.
- Наверное, ваши чувства сейчас затуманены, как при опьянении. - "Иначе это средство вряд ли применяли бы..."
- Господин Су, - выдавил принц Цзин заплетающимся языком, - как всегда - самый проницательный стратег.
- И вы пришли сюда.
- Я всегда повиновался вам в политических вопросах. Не думаю, что господин Су захочет от меня чего-либо, что предполагает такого рода уловка.
Это было выражение веры в порядочность другого человека, однако вряд ли оно шло от души. Но Мэй Чансу снова и снова - под всеми витками размышлений, "кто", "как", "зачем" и "что делать дальше" - вспоминал, что супруга Цзин сказала сыну найти того, кому он может доверять.
- Ваше высочество, - произнес Мэй Чансу, шагнув к нему, - своим доверием вы оказываете мне честь. Полагаю, лучше всего вам было бы попытаться уснуть и спать до тех пор, пока воздействие зелья не закончится. Я посторожу вас.
Принц Цзин отшатнулся от его протянутой руки. Глаза его были снова открыты.
- Ваше высочество? - переспросил Мэй Чансу. Ну разумеется. - Что вы сейчас видите?
- Я знаю, что вы не сяо Шу, - сказал принц Цзин.
Мэй Чансу застыл.
- Нет. Я не он.
- Скажите это, прошу вас.
- Я не Линь Шу, - повторил Мэй Чансу.
- Да. Он умер, - сказал принц Цзин. - Он умер, он не здесь. Повторите и это тоже.
- Я не Линь Шу, - повторил Мэй Чансу тихо. - Я не молодой командующий Линь. Он мертв, ваше высочество. Он не здесь, не с вами.
Цзинъянь стиснул и разжал кулаки - раз, другой.
- Он не здесь. Даже будь он жив, здесь бы его не было. Вы не сяо Шу. Вы не он.
- А вы упрямы, ваше высочество. С выбором снадобья ваши враги просчитались. Ваша сила воли слишком велика, чтобы вы поддались на этот обман.
Принц издал надломленный смешок.
- Да, верно, я упрям. И все же хорошо бы мой враг прибегнул к другой уловке, не к этой. Я попробую уснуть, господин Су, раз вы настаиваете. Прошу вас, напоминайте мне истинное положение дел снова и снова, если я забудусь.
***
Принц задремал неспокойным сном. Мэй Чансу подумал было скинуть свой плащ и укрыть его, но в подземном ходе было слишком холодно. Вместо этого он поднялся, позвонил в колокольчик и приказал принести ему одеял и еще одну жаровню.
На втором часу Цзинъянь проснулся, поднял затуманенный изумленный взгляд и произнес просто:
- Вот и ты, сяо Шу.
- Я не Линь Шу, ваше высочество, - напомнил Мэй Чансу.
- Знаю, знаю, - неразборчиво отозвался Цзинъянь. Он потянулся, схватил Мэй Чансу за руку и просто не выпускал ее, о чем-то глубоко задумавшись.
- Сяо Шу, умирать - это больно? - спросил он наконец.
У Мэй Чансу перехватило дыхание. "Да, очень", - подумал он, но не сказал, ведь глава Союза Цзянцзо ничего не знал об этих вещах.
- Молодой командующий Линь был доблестным воином, - ответил он вместо того, о чем у него спросили, и попытался добавить в голос столько утешения, сколько мог. - Он бы стойко встретил свою гибель. Но здесь его нет. Я не Линь Шу. Попытайтесь снова заснуть.
- Я задумывался об этом, - продолжил Цзинъянь, совершенно игнорируя заверения Мэй Чансу. Это зелье, чем бы оно ни было, долженствующее сделать жертву покорной и уступчивой, определенно не смогло одолеть упрямство Цзинъяня. - То есть о том, чтобы умереть. Но как бы я смог? Что стало бы с матушкой? А про супругу Чэнь говорили, что она не вынесла позора и стыда и не смогла с этим жить. Если бы я выбрал такого рода смерть, это было бы все равно, как если бы я признал бы за тобой вину. А я знал, что ты невиновен. Я не стыдился тебя. Никогда.
Мэй Чансу смолчал. Цзинъянь крепче стиснул его руку, и это было хорошо, потому что прогоняло дрожь.
- Поэтому я и поехал на войну, понимаешь, смерть там повсюду: от стрелы, от копья, от меча. Я был рад, что отец мне это приказал. И знал, что так же себя чувствовала и Нихуан. Но только, - Цзинъянь нахмурился, - как бы я мог там умереть? Сделает ли враг мою смерть почетной, было неважно; но как я мог дать им меня убить? Просто представил, как потом сяо Шу выбранил бы меня: "Что ты за генерал такой, а? Сбегаешь в разгар битвы только потому, что тоскуешь по мне?" Ты бы никогда мне этого не позволил.
Он сопроводил эти слова смешком. Мэй Чансу склонил голову и не пытался убрать свою руку из хватки Цзинъяня.
- Ваше высочество, я не Линь Шу, - повторил он тихо-тихо.
- Нет-нет, конечно, вы - господин Су, - согласился Цзинъянь, похлопав его по руке. - Сяо Шу мертв. Должен быть мертв. Если бы он был жив, как бы ужасно он ни пострадал, он не стал бы прятаться. Он бы вернулся сюда много лет назад, готовый ради справедливости предать весь мир огню. Но здесь есть только я, и огня у меня нет. И все же с помощью господина Су я сделаю то, что должен. - Он посмотрел Мэй Чансу прямо в глаза и договорил: - Я постараюсь, сяо Шу. Я не подведу тебя. Обещаю.
- Знаю, что не подведете, - негромко ответил Мэй Чансу. - Не можете подвести.
Цзинъянь кивнул.
- А теперь я посплю, - сказал он.
- Как пожелает ваше высочество.
Один вдох - и вот Цзинъянь уже уснул, а потом почти сразу захрапел. Он так и не выпустил руки Мэй Чансу, а тот не пытался ее отобрать. Он смотрел, не видя, на своего спящего принца и думал о стрелах, копьях и мечах. Что, если бы Цзинъянь преуспел в поиске славной гибели? Союз Цзянцзо приглядывал за ним, но поле боя есть поле боя. Чего бы стоили все его усилия, с которыми он, цепляясь ногтями, выкарабкивался из ада, позволил себя освежевать живьем, ждал и снова ждал все эти годы - если бы в конце концов он обнаружил, что нить оборвана, и спасать больше нечего...
- Если бы ты тоже умер, - тихо проговорил Линь Шу, - я бы не оставил здесь ничего, кроме пепла.
Цзинъянь всхрапнул во сне.
Название: Цветам не вернуться весной
Переводчик: Подмастерье из Архива
Бета: Кицуне
Оригинал: Lanerose, Flowers Do Not Return In The Spring
Размер: мини (3036 слов в оригинале)
Пейринг/персонажи:
Мэй Чансу (Линь Шу)
, Сяо Цзинъянь
, Вэй Чжэн
, супруга Цзин
, Ле Чжаньин
, Янь Цюэ
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Жанр: постканон!АУ, путешествие во времени
Предупреждение: канонная смерть персонажа
Примечание: название навеяно цитатой из книги Д.Абрахама «Расплата за весну»: цветы, расцветающие с приходом весны, – лишь подобие тех, что увяли осенью.
Краткое содержание: в родовой усадьбе семейства Линь объявляется странный человек
Читать и скачивать: на АОЗ
Впервые Цзинъянь услышал о его появлении, когда ему доложили о странном происшествии в восстановленной усадьбе Линь. Доклад звучал настолько туманно, что сразу же возбудил у Цзинъяня подозрения. Шпионы хуа во дворце были выявлены и устанены, однако многие люди были преданы ему самому в куда меньшей степени, чем Мэй Чансу, и они, несомненно, помогли бы своему прежнему господину спрятаться от нового императора. (И Цзинъянь их в этом не винил: его собственная верность прежде шла схожими путями).
– Гао Чжань, – распорядился он, отодвигая доклад в сторону, – пожалуйста, пошли за Вэй Чжэном и Ле Чжаньином.
– Да, ваше величество, – отозвался старый евнух. Он низко поклонился и поспешил отправить слугу на поиски двух названных лиц. Не прошло и часа, как они явились и склонились перед троном.
– Я уверен, вы знаете, почему я вызвал вас сегодня, – начал Цзинъянь. Ни тот, ни другой не вздрогнули, а лишь недоуменно переглянулись.
– Со всем почтением, ваше величество, но нет, – низко поклонился Ле Чжаньин. – Есть ли какое-то дело, в которым мы можем быть полезны вашему императорскому величеству?
Вэй Чжэн повторил за ним и поклон, и вопрос. В его лице не было никаких признаков того, что он лжет, но Цзинъянь был не до конца уверен в своих умениях читать по его чертам. Вэй Чжэн был человеком сяо Шу, был предан ему столько лет подряд и обязан ему жизнью и, в конце концов, ухитрялся прятаться столько лет на самом виду.
– Мне доложили, что кто-то незаконно проник в родовое поместье Линь, – ответил Цзинъянь, не сводя внимательного взгляда с Вэй Чжэна. Тот слегка сжал губы – в удивлении или расстройстве, но было ли это удивление неожиданной осведомленностью императора в вещах, которые тот не должен был бы знать, или удивление человека, слышащего о чем-либо впервые? Так и не скажешь. – Эти доклады необычно скупы на подробности в отношении личности человека, который это совершил. Вы знаете об этом что-либо?
Оба военных снова переглянулись, а затем озадаченно уставились на него.
– Нет, ваше величество, – сказал Вэй Чжэн, – но, если вы позволите мне удалиться, я расследую это дело.
Ле Чжаньин быстро подтвердил то же самое.
– Очень хорошо. Я попрошу вас двоих изучить эту ситуацию совместно. Проведите быстрое, но тщательное расследование и вернитесь ко мне с результатами как можно скорее.
– Да, ваше величество! – гаркнули оба, одинаково поклонились и покинули залу.
Цзинъянь снова вернулся к докладам, все еще хмурясь на тот, что относился к поместью Линь. Еще долгую минуту он сидел, насупившись, потом поднял взгляд и посмотрел в глаза старого слуги. В этих глазах был вопрос, и Цзинъянь кивнул, давая позволение задать его вслух.
– Не имея никакого намерения проявить непочтение, – начал Гао Чжань, потупив взгляд, – ничтожный, однако, заметил, что потребовать совместного расследования от Вэй Чжэна и Ле Чжаньина – необычный поступок для вас. Неужели в этом докладе что-то особо обеспокоило вас, ваше величество?
Цзинъянь задумчиво разглядывал его. Он вспомнил, что его матушка говорила про старшего евнуха. Поэтому, заговорив, император произнес только половину правды:
– Оно обеспокоило меня, поскольку произошло именно в этом доме.
– Понимаю, – ответил Гао Чжань, и Цзинъянь был совершенно уверен, что евнух имел в виду одновременно две вещи: что он понимает и то, почему важно все, относящееся к семейству Линь, и то, что Цзинъянь, при всем доверии к нему, не подпускает его слишком близко.
В конце концов, его отец доверял Гао Чжаню во всем – и чем это закончилось?
***
Два дня спустя Вэй Чжэн вернулся вместе с Ле Чжаньином и их общим докладом. Он был изрядно бледен.
– Ваше величество, – начал Ле Чжаньин, – мы оба видели этого человека. Он заявляет, что он тот, кто был вашим другом в юности. Линь Шу.
Услышать такое было больно. Еще бы! Цзинъянь сохранял каменное лицо.
– Вэй Чжэн, ты был хорошо знаком с Линь Шу, прослужил много лет под его началом и в армии, и после. Что ты скажешь об этом заявлении?
Вэй Чжэн поклонился.
– Ваше величество, – начал он. – Я не знаю, как все это объяснить. Он выглядит очень похожим на Линь Шу, каким я его знал до истребления армии Чиянь. Во всех мелочах, которые может опознать глаз или рука, он таков же. Он помнит события своей молодости, включая личные или мало кому известные. Однако когда я расспрашивал его о битве армии Чиянь при Мэйлин, он описал ее как великую победу и не упомянул ни словом предательство хоу Нина. Он ничего не знает про обвинение армии Чиянь в измене, он просил дать ему поговорить с императором Ци или хотя бы позволить его другу, императорскому брату принцу Цзину, явиться и свидетельствовать в его пользу.
Цзинъянь тяжело уставился на стоявшего перед ним солдата, но ни единого признака лжи в нем не увидел. Он кинул взгляд на Ле Чжаньина, и тот быстро кивнул.
– Я также не в состоянии объяснить этого, – сказал самый доверенный офицер Цзинъяня, – и поскольку в прежние годы я Линь Шу не знал, то не могу сказать ничего про сходство, но под то описание, что я выучил со слов, он подходит, а также его речи были именно такими, как это описал Вэй Чжэн.
– Он сам дал хоть какое-то объяснение, как он просочился в усадьбу? – уточнил Цзинъянь, нахмурив брови.
– Нет, ваше величество, – ответил Ле Чжаньин. – На самом деле, он... ну...
– Говори!
– Он рассказал, что был нездоров, и захотел узнать, что же случилось с его родовым поместьем. Особо он спрашивал, в безопасности ли его жена и дети.
– Нездоров – как именно? – уточнил император. – Это был не яд Огня-Стужи?
Вэй Чжэн покачал головой.
– Я спросил его об этом, и он сказал, что нет. По его словам, он лежал в поместье Линь, гм, сильно больной, его семья была рядом с ним, и вдруг он внезапно ощутил себя совершенно здоровым, а семья – исчезла.
Цзинъянь отвернулся от них, но так, чтобы и к Гао Чжаню сидеть спиной. Невообразимо! Как долго он мечтал о том, чтобы сяо Шу был здоров и в порядке, но мысль о том, что его друг мог страдать от другой, внезапно наступившей болезни, ему в голову не приходила. Колдовство какое-то.
– Отправьте гонца в Архив Ланъя, – распорядился он наконец, поворачиваясь. – Сообщите мастеру Линь Чэню то же, что рассказали мне, и спросите, нет ли у него каких-то сведений, могущих пролить свет на этот вопрос.
Оба офицера поклонились и поспешили прочь из тронной залы. Цзинъянь оглядел гору бумаг перед собой и поднялся.
– Ваше величество?
– Передайте вдовствующей императрице, что сын вскоре навестит ее для беседы, – сообщил Цзинъянь и потянулся к головному убору.
– Немедля, ваше величество.
***
Вдовствующая императрица (некогда супруга) Цзин проводила свои дни во дворце, украшенном в том же простом и утонченном стиле, какой ей был свойственен все годы пребывания при дворе. В ее садах росли лечебные и пряные травы, ожидая, когда она их сорвет и пустит в дело своими до сих пор искусными руками. Богатая мебель из красного вишневого дерева занимала лишь столько места, сколько было необходимо, ее украшали там и тут изящные шелка и подходящие времени года цветы. И, как всегда, знакомый аромат сливы витал в воздухе.
Цзинъянь жестом отослал евнухов и слуг прочь и переступил порог того места, которое всегда ощущалось им как родной дом, потому что там была его матушка.
– Необычно для тебя навестить меня в это время дня, – сказала она, пропустив любезности, подсев ближе и взяв его за руку, когда последний из слуг удалился. – Случилось что-то?
– Да, – признался Цзинъянь.
Матушка вгляделась в его лицо, в затем подтолкнула вперед.
– Пойдем, выпьем чаю.
Движениями точными и плавными она подвела его к столу и поставила на жаровню чайник. На стол она выставила коробочку с лакомствами, которую открыла и предложила сыну выбирать. Он взял одно печенье и, едва откусил немного, ощутил на языке нежный вкус ореховой пасты. Интересно, этот двойник Линь Шу тоже не может есть орехи?
– Твои мысли сейчас далеко отсюда, – тихо сказала вдовствующая императрица, ставя перед сыном чашку с чаем.
Цзинъянь вздрогнул, виновато улыбнулся и потянулся за чашечкой.
– Просто случилась одна вещь, которую я не знаю, как объяснить, и эти сласти обратили мои мысли к ней.
– Да?
– Именно так. – Цзинъянь помолчал. – Матушка, в доме семьи Линь обнаружили человека. Вы что-нибудь слышали об этом?
– Только о том, что кто-то проник туда без дозволения, – ответила она. – Ты император, ты получаешь более подробные доклады, чем я.
– Иногда, – улыбнулся Цзинъянь.
Матушка попивала чай и терпеливо ждала.
– Он сказал... сказал, что он – Линь Шу.
Вдовствующая императрица Цзин со стуком поставила чашечку на стол и слегка поперхнулась.
– Невозможно!
– И я подумал так же, но даже те, кто знал его в прежние дни, говорят, что сходство потрясающее, – ответил Цзинъянь.
Вдовствующая императрица Цзин выпрямилась, отпила еще чая, помолчала, глядя куда-то вдаль. Потом снова поставила чашечку на столик.
– Цзинъянь, – начала она мягко и сделала паузу, а потом заговорила очень медленно, взвешивая каждое слово. – Ты знаешь лучше прочих, как Линь Шу изменило время. Насколько болен он был. Насколько невероятно было бы его исцеление. И как именно он умер. Можешь ли ты довериться слухам о его возвращении, как бы твое сердце ни хотело, чтобы они оказались правдой?
– Я даже представить не могу, как бы это мог оказаться Линь Шу, – ответил Цзинъянь, – Но в то же время я не представляю, как кто-нибудь мог бы обмануть Вэй Чжэна, который пробыл рядом с Линь Шу даже дольше, чем даже я сам?
– Лучше тебя его не знал никто, – возразила императрица Цзин.
Цзинъянь резко покачал головой.
– Ты знала. Ты и Нихуан.
– Цзинъянь, тебя он вводил в заблуждение отчаянно и намеренно...
– И ему это удалось! – Цзинъянь снова покачал головой и взял ее за руки. – Матушка, я собираюсь встретиться с этим человеком. Можете ли вы и княжна Нихуан присутствовать при этом?
Она успокаивающе погладила большим пальцем его ладонь.
– Не решусь отвечать за княжну, но я во время твоей встречи с этим Линь Шу буду рядом. И позволь мне кое-что предложить?
– Конечно, матушка.
– Хоу Янь сведущ во многих вещах, которые пригодились бы в этом случае. Ты мог бы и его попросить о содействии.
Цзинъянь кивнул:
– Я об этом позабочусь.
***
Нервозная энергия переполняла Цзинъяня, восседавшего в тронной зале следующим утром. Матушка, хоу Янь и его самые давние и доверенные советники стояли в ожидании. Цзинъянь улучил момент, чтобы налить себе чашку горячей воды, и теперь медленно ее потягивал, стараясь успокоить отчаянно бьющееся сердце. По его кивку стражи ввели пленника в зал.
Даже после трех дней в заключении этот человек выглядел энергичным и вспыльчивым. Цзинъянь изумился этому, но понял, что ожидал увидеть Линь Шу таким, каким запомнил его в последний раз, в слабом теле Мэй Чансу. Но к нынешнему зрелищу он был не готов. Это был тот сяо Шу, которого Цзинъянь воображал себе в самых тоскливых и горячечных снах; сяо Шу, его сверстник, доживший до нынешних лет не искалеченным ни телом, ни душой. Этот Линь Шу был одет в богатое платье человека знатного, не слишком утратившее свой вид даже в заточении, несмотря на грязь и пыль. Он шагнул вперед, опустив глаза как положено, и поклонился.
– Ваше величество, спасибо, что дозволили мне... Цзинъянь?! – Голос его резко оборвался, когда он поднял глаза и впервые встретился взглядом с императором. – Цзинъянь, ты что творишь?! Шутки – вещь хорошая, но за эту шутку твой брат может тебя казнить!
Цзинъянь заранее обдумывал, что этот незнакомец сможет сказать в попытке убедить его, что он на самом деле Линь Шу, но сейчас изумление и безыскусная горячность его слов прозвучали доказательством лучшим, чем любое красноречие.
– Я на своем законном месте как император...
– Император? – воскликнул тот.
Цзинъянь склонил голову, и человек перед троном осекся.
– ...как император нашей великой державы, – договорил Цзинъянь. – Можете ли вы сказать про свое место то же самое, господин?
Тот не ответил немедленно запальчивым восклицанием, как сделал бы юный сяо Шу. Напротив, в его глазах появилось сдержанное и отстраненное выражение, скорее напоминавшее Мэй Чансу, нежели Линь Шу – разве что в моменты его крайней задумчивости.
– Об этом судить императору, – ответил тот после долгого молчания.
Именно такой ответ мог бы дать Мэй Чансу – вежливый, номинально не прекословящий и совершенно бесполезный. Цзинъянь нетерпеливо вздохнул.
– Ответьте мне, господин, – сказал он, наклоняясь вперед, – как вы оказались в родовом доме семейства Линь, куда вход запрещен всем, кроме нескольких человек?
Лицо человека перед троном на мгновение дрогнуло и тут же разгладилось.
– Меня не уведомили о приказе, которым это владение было опечатано, а я проснулся там, как обычно.
– То есть вы заявляете, что вы один из рода Линь? – спросил хоу Янь, выступая вперед. Он задумчиво поглаживал бородку. – Хотя все они мертвы уже много лет?
– Что?! – тот шагнул было к хоу, но стражи воздели перед ним копья. Ему пришлось сдержать свое движение, однако не возмущение в голосе: – Что такое вы говорите? Как они все могут быть мертвы? Нихуан и мои дети, разумеется...
– Му Нихуан не принадлежит к роду Линь, – ответил хоу.
Человек перевел быстрый взгляд на Цзинъяня.
– Быть не может! – он затряс головой. – Цзинъянь! Цзинъянь, ты же был на моей свадьбе. Все вы были: и дядя Янь, и тетушка Цзин... Вэй Чжэн, ты тоже был. Все! Какого гуя тут происходит?
Незнакомец поднес пальцы к виску, и не один человек в зале неосознанно шагнул к нему: ведь когда Мэй Чансу делал подобный жест, это часто означало, что ему плохо и требуется помощь. Вдовствующая императрица Цзин с корзинкой сладостей на руке поспешила вперед и взяла его за запястье, измеряя пульс. Другую руку она положила ему на лоб, и он, не задумываясь, прижался к ее ладони.
– Сяо Шу. – Она достала печенье из корзинки и протянула ему. – Вот, возьми. Съешь, и тебе полегчает.
Тот уже поднес печенье к губам, но вдруг резко отвел руку.
– Сяо Шу? – переспросила императрица Цзин невинно.
– Тетушка Цзин, уж вы-то знаете, что мне нельзя орехи. Может, это печенье лучше оставить для Цзинъяня?
Он протянул руку, вкладывая печенье обратно ей в ладонь. Вдовствующая императрица повернулась к своему сыну и кивнула. Хоу Янь посмотрел на императора и тоже кивнул. Повисло короткое молчание.
– Сяо Шу, – заговорил Цзинъянь. – что ты от меня потребовал, когда я уезжал в Дунхай, а ты направлялся на битву вместе с армией Чиянь?
– Сорок лет, и все то же, Цзинъянь! – с крайним раздражением огрызнулся тот. – У тебя до сих пор хватает духу жаловаться, сколько времени ты извел на поиски жемчужины размером с голубиное яйцо? Да я твои жалобы с тех пор слушал в несколько раз дольше, чем ты ее искал!
– Сяо Шу...
– И ее почему-то нет на полочке над камином, где ей самое место, – продолжал этот странный Линь Шу. – Наверное, ты сейчас скажешь мне, что она исчезла, как исчезла вся моя семья?
– Нет. Она лежит перед твоей посмертной табличкой.
Тут сяо Шу осекся. Он опустил взгляд на свои руки, по-прежнему связанные, потом снова поднял голову, медленно обвел взглядом комнату и лица всех собравшихся, одного за другим. И, наконец, кивнул сам себе.
– Дядюшка Янь, тетушка Цзин, – спросил он, – кому-нибудь из вас случалось изучать доктрину перерождения или путешествия между временами? Потому что, если я вообще знаю этого тупоголового типа, который нынче стал вашим императором, у него на подобное не нашлось бы ни времени, ни желания.
– Об этом учении я знаю, – подтвердил хоу Янь, качая головой. – Хочешь сказать, что ты перенесся из иных времен или твоя душа переродилась?
Лишь Шу рассмеялся, хотя этот смех больше походил на всхлип.
– Возможно, и то, и другое сразу.
***
Его рассказ был невероятным до нелепости, и все же для Линь Шу произошедшее каким-то образом казалось самым правдоподобным исходом.
– На старости лет я умирал в собственной постели, в окружении жены и детей, – договорил Линь Шу, – и за все мои грехи случилось так, что я должен прожить свою жизнь еще раз в том мире, где уже умер. И где даже такой спокойной и счастливой смерти мне не досталось .
– Это положение дел Нихуан еще может поправить, – заметил Цзинъянь, уже прикидывающий, насколько быстро княжна вернется из Юньнани, едва получит его письмо.
– Я закончил всё, – повторил Линь Шу. – Всё, все мои дела – император был уже стар, но его сын Тиншэн готовился принять от него бразды правления.
– Может, в этом и причина, – заметила вдовствующая императрица. Линь Шу повернулся к ней. Она улыбнулась и похлопала его по руке. – Сяо Шу, этот мир крайне нуждается в человеке с твоими талантами, и никто здесь не способен тебя заменить. Не останешься ли ты с нами, по крайней мере пока?
Линь Шу повернулся к хоу Яню, и тот согласно кивнул. Последним он посмотрел на Цзинъяня. Нет, это было не то же самое, не могло быть – ведь не этого Линь Шу он знал мальчишкой, и не этот человек звался Мэй Чансу, к которому Цзинъянь привык питать любовь и уважение. Но все же...
– Сяо Шу, пожалуйста? – попросил его Цзинъянь тихо.
Тот замер на долгую минуту. Потом рассмеялся, и теперь это был настоящий смех, а не слезы.
– Что ж, полагаю, раз страна обречена на водяного буйвола в качестве императора, ей понадобится вся возможная помощь.
– Гао Чжань, – распорядился он, отодвигая доклад в сторону, – пожалуйста, пошли за Вэй Чжэном и Ле Чжаньином.
– Да, ваше величество, – отозвался старый евнух. Он низко поклонился и поспешил отправить слугу на поиски двух названных лиц. Не прошло и часа, как они явились и склонились перед троном.
– Я уверен, вы знаете, почему я вызвал вас сегодня, – начал Цзинъянь. Ни тот, ни другой не вздрогнули, а лишь недоуменно переглянулись.
– Со всем почтением, ваше величество, но нет, – низко поклонился Ле Чжаньин. – Есть ли какое-то дело, в которым мы можем быть полезны вашему императорскому величеству?
Вэй Чжэн повторил за ним и поклон, и вопрос. В его лице не было никаких признаков того, что он лжет, но Цзинъянь был не до конца уверен в своих умениях читать по его чертам. Вэй Чжэн был человеком сяо Шу, был предан ему столько лет подряд и обязан ему жизнью и, в конце концов, ухитрялся прятаться столько лет на самом виду.
– Мне доложили, что кто-то незаконно проник в родовое поместье Линь, – ответил Цзинъянь, не сводя внимательного взгляда с Вэй Чжэна. Тот слегка сжал губы – в удивлении или расстройстве, но было ли это удивление неожиданной осведомленностью императора в вещах, которые тот не должен был бы знать, или удивление человека, слышащего о чем-либо впервые? Так и не скажешь. – Эти доклады необычно скупы на подробности в отношении личности человека, который это совершил. Вы знаете об этом что-либо?
Оба военных снова переглянулись, а затем озадаченно уставились на него.
– Нет, ваше величество, – сказал Вэй Чжэн, – но, если вы позволите мне удалиться, я расследую это дело.
Ле Чжаньин быстро подтвердил то же самое.
– Очень хорошо. Я попрошу вас двоих изучить эту ситуацию совместно. Проведите быстрое, но тщательное расследование и вернитесь ко мне с результатами как можно скорее.
– Да, ваше величество! – гаркнули оба, одинаково поклонились и покинули залу.
Цзинъянь снова вернулся к докладам, все еще хмурясь на тот, что относился к поместью Линь. Еще долгую минуту он сидел, насупившись, потом поднял взгляд и посмотрел в глаза старого слуги. В этих глазах был вопрос, и Цзинъянь кивнул, давая позволение задать его вслух.
– Не имея никакого намерения проявить непочтение, – начал Гао Чжань, потупив взгляд, – ничтожный, однако, заметил, что потребовать совместного расследования от Вэй Чжэна и Ле Чжаньина – необычный поступок для вас. Неужели в этом докладе что-то особо обеспокоило вас, ваше величество?
Цзинъянь задумчиво разглядывал его. Он вспомнил, что его матушка говорила про старшего евнуха. Поэтому, заговорив, император произнес только половину правды:
– Оно обеспокоило меня, поскольку произошло именно в этом доме.
– Понимаю, – ответил Гао Чжань, и Цзинъянь был совершенно уверен, что евнух имел в виду одновременно две вещи: что он понимает и то, почему важно все, относящееся к семейству Линь, и то, что Цзинъянь, при всем доверии к нему, не подпускает его слишком близко.
В конце концов, его отец доверял Гао Чжаню во всем – и чем это закончилось?
***
Два дня спустя Вэй Чжэн вернулся вместе с Ле Чжаньином и их общим докладом. Он был изрядно бледен.
– Ваше величество, – начал Ле Чжаньин, – мы оба видели этого человека. Он заявляет, что он тот, кто был вашим другом в юности. Линь Шу.
Услышать такое было больно. Еще бы! Цзинъянь сохранял каменное лицо.
– Вэй Чжэн, ты был хорошо знаком с Линь Шу, прослужил много лет под его началом и в армии, и после. Что ты скажешь об этом заявлении?
Вэй Чжэн поклонился.
– Ваше величество, – начал он. – Я не знаю, как все это объяснить. Он выглядит очень похожим на Линь Шу, каким я его знал до истребления армии Чиянь. Во всех мелочах, которые может опознать глаз или рука, он таков же. Он помнит события своей молодости, включая личные или мало кому известные. Однако когда я расспрашивал его о битве армии Чиянь при Мэйлин, он описал ее как великую победу и не упомянул ни словом предательство хоу Нина. Он ничего не знает про обвинение армии Чиянь в измене, он просил дать ему поговорить с императором Ци или хотя бы позволить его другу, императорскому брату принцу Цзину, явиться и свидетельствовать в его пользу.
Цзинъянь тяжело уставился на стоявшего перед ним солдата, но ни единого признака лжи в нем не увидел. Он кинул взгляд на Ле Чжаньина, и тот быстро кивнул.
– Я также не в состоянии объяснить этого, – сказал самый доверенный офицер Цзинъяня, – и поскольку в прежние годы я Линь Шу не знал, то не могу сказать ничего про сходство, но под то описание, что я выучил со слов, он подходит, а также его речи были именно такими, как это описал Вэй Чжэн.
– Он сам дал хоть какое-то объяснение, как он просочился в усадьбу? – уточнил Цзинъянь, нахмурив брови.
– Нет, ваше величество, – ответил Ле Чжаньин. – На самом деле, он... ну...
– Говори!
– Он рассказал, что был нездоров, и захотел узнать, что же случилось с его родовым поместьем. Особо он спрашивал, в безопасности ли его жена и дети.
– Нездоров – как именно? – уточнил император. – Это был не яд Огня-Стужи?
Вэй Чжэн покачал головой.
– Я спросил его об этом, и он сказал, что нет. По его словам, он лежал в поместье Линь, гм, сильно больной, его семья была рядом с ним, и вдруг он внезапно ощутил себя совершенно здоровым, а семья – исчезла.
Цзинъянь отвернулся от них, но так, чтобы и к Гао Чжаню сидеть спиной. Невообразимо! Как долго он мечтал о том, чтобы сяо Шу был здоров и в порядке, но мысль о том, что его друг мог страдать от другой, внезапно наступившей болезни, ему в голову не приходила. Колдовство какое-то.
– Отправьте гонца в Архив Ланъя, – распорядился он наконец, поворачиваясь. – Сообщите мастеру Линь Чэню то же, что рассказали мне, и спросите, нет ли у него каких-то сведений, могущих пролить свет на этот вопрос.
Оба офицера поклонились и поспешили прочь из тронной залы. Цзинъянь оглядел гору бумаг перед собой и поднялся.
– Ваше величество?
– Передайте вдовствующей императрице, что сын вскоре навестит ее для беседы, – сообщил Цзинъянь и потянулся к головному убору.
– Немедля, ваше величество.
***
Вдовствующая императрица (некогда супруга) Цзин проводила свои дни во дворце, украшенном в том же простом и утонченном стиле, какой ей был свойственен все годы пребывания при дворе. В ее садах росли лечебные и пряные травы, ожидая, когда она их сорвет и пустит в дело своими до сих пор искусными руками. Богатая мебель из красного вишневого дерева занимала лишь столько места, сколько было необходимо, ее украшали там и тут изящные шелка и подходящие времени года цветы. И, как всегда, знакомый аромат сливы витал в воздухе.
Цзинъянь жестом отослал евнухов и слуг прочь и переступил порог того места, которое всегда ощущалось им как родной дом, потому что там была его матушка.
– Необычно для тебя навестить меня в это время дня, – сказала она, пропустив любезности, подсев ближе и взяв его за руку, когда последний из слуг удалился. – Случилось что-то?
– Да, – признался Цзинъянь.
Матушка вгляделась в его лицо, в затем подтолкнула вперед.
– Пойдем, выпьем чаю.
Движениями точными и плавными она подвела его к столу и поставила на жаровню чайник. На стол она выставила коробочку с лакомствами, которую открыла и предложила сыну выбирать. Он взял одно печенье и, едва откусил немного, ощутил на языке нежный вкус ореховой пасты. Интересно, этот двойник Линь Шу тоже не может есть орехи?
– Твои мысли сейчас далеко отсюда, – тихо сказала вдовствующая императрица, ставя перед сыном чашку с чаем.
Цзинъянь вздрогнул, виновато улыбнулся и потянулся за чашечкой.
– Просто случилась одна вещь, которую я не знаю, как объяснить, и эти сласти обратили мои мысли к ней.
– Да?
– Именно так. – Цзинъянь помолчал. – Матушка, в доме семьи Линь обнаружили человека. Вы что-нибудь слышали об этом?
– Только о том, что кто-то проник туда без дозволения, – ответила она. – Ты император, ты получаешь более подробные доклады, чем я.
– Иногда, – улыбнулся Цзинъянь.
Матушка попивала чай и терпеливо ждала.
– Он сказал... сказал, что он – Линь Шу.
Вдовствующая императрица Цзин со стуком поставила чашечку на стол и слегка поперхнулась.
– Невозможно!
– И я подумал так же, но даже те, кто знал его в прежние дни, говорят, что сходство потрясающее, – ответил Цзинъянь.
Вдовствующая императрица Цзин выпрямилась, отпила еще чая, помолчала, глядя куда-то вдаль. Потом снова поставила чашечку на столик.
– Цзинъянь, – начала она мягко и сделала паузу, а потом заговорила очень медленно, взвешивая каждое слово. – Ты знаешь лучше прочих, как Линь Шу изменило время. Насколько болен он был. Насколько невероятно было бы его исцеление. И как именно он умер. Можешь ли ты довериться слухам о его возвращении, как бы твое сердце ни хотело, чтобы они оказались правдой?
– Я даже представить не могу, как бы это мог оказаться Линь Шу, – ответил Цзинъянь, – Но в то же время я не представляю, как кто-нибудь мог бы обмануть Вэй Чжэна, который пробыл рядом с Линь Шу даже дольше, чем даже я сам?
– Лучше тебя его не знал никто, – возразила императрица Цзин.
Цзинъянь резко покачал головой.
– Ты знала. Ты и Нихуан.
– Цзинъянь, тебя он вводил в заблуждение отчаянно и намеренно...
– И ему это удалось! – Цзинъянь снова покачал головой и взял ее за руки. – Матушка, я собираюсь встретиться с этим человеком. Можете ли вы и княжна Нихуан присутствовать при этом?
Она успокаивающе погладила большим пальцем его ладонь.
– Не решусь отвечать за княжну, но я во время твоей встречи с этим Линь Шу буду рядом. И позволь мне кое-что предложить?
– Конечно, матушка.
– Хоу Янь сведущ во многих вещах, которые пригодились бы в этом случае. Ты мог бы и его попросить о содействии.
Цзинъянь кивнул:
– Я об этом позабочусь.
***
Нервозная энергия переполняла Цзинъяня, восседавшего в тронной зале следующим утром. Матушка, хоу Янь и его самые давние и доверенные советники стояли в ожидании. Цзинъянь улучил момент, чтобы налить себе чашку горячей воды, и теперь медленно ее потягивал, стараясь успокоить отчаянно бьющееся сердце. По его кивку стражи ввели пленника в зал.
Даже после трех дней в заключении этот человек выглядел энергичным и вспыльчивым. Цзинъянь изумился этому, но понял, что ожидал увидеть Линь Шу таким, каким запомнил его в последний раз, в слабом теле Мэй Чансу. Но к нынешнему зрелищу он был не готов. Это был тот сяо Шу, которого Цзинъянь воображал себе в самых тоскливых и горячечных снах; сяо Шу, его сверстник, доживший до нынешних лет не искалеченным ни телом, ни душой. Этот Линь Шу был одет в богатое платье человека знатного, не слишком утратившее свой вид даже в заточении, несмотря на грязь и пыль. Он шагнул вперед, опустив глаза как положено, и поклонился.
– Ваше величество, спасибо, что дозволили мне... Цзинъянь?! – Голос его резко оборвался, когда он поднял глаза и впервые встретился взглядом с императором. – Цзинъянь, ты что творишь?! Шутки – вещь хорошая, но за эту шутку твой брат может тебя казнить!
Цзинъянь заранее обдумывал, что этот незнакомец сможет сказать в попытке убедить его, что он на самом деле Линь Шу, но сейчас изумление и безыскусная горячность его слов прозвучали доказательством лучшим, чем любое красноречие.
– Я на своем законном месте как император...
– Император? – воскликнул тот.
Цзинъянь склонил голову, и человек перед троном осекся.
– ...как император нашей великой державы, – договорил Цзинъянь. – Можете ли вы сказать про свое место то же самое, господин?
Тот не ответил немедленно запальчивым восклицанием, как сделал бы юный сяо Шу. Напротив, в его глазах появилось сдержанное и отстраненное выражение, скорее напоминавшее Мэй Чансу, нежели Линь Шу – разве что в моменты его крайней задумчивости.
– Об этом судить императору, – ответил тот после долгого молчания.
Именно такой ответ мог бы дать Мэй Чансу – вежливый, номинально не прекословящий и совершенно бесполезный. Цзинъянь нетерпеливо вздохнул.
– Ответьте мне, господин, – сказал он, наклоняясь вперед, – как вы оказались в родовом доме семейства Линь, куда вход запрещен всем, кроме нескольких человек?
Лицо человека перед троном на мгновение дрогнуло и тут же разгладилось.
– Меня не уведомили о приказе, которым это владение было опечатано, а я проснулся там, как обычно.
– То есть вы заявляете, что вы один из рода Линь? – спросил хоу Янь, выступая вперед. Он задумчиво поглаживал бородку. – Хотя все они мертвы уже много лет?
– Что?! – тот шагнул было к хоу, но стражи воздели перед ним копья. Ему пришлось сдержать свое движение, однако не возмущение в голосе: – Что такое вы говорите? Как они все могут быть мертвы? Нихуан и мои дети, разумеется...
– Му Нихуан не принадлежит к роду Линь, – ответил хоу.
Человек перевел быстрый взгляд на Цзинъяня.
– Быть не может! – он затряс головой. – Цзинъянь! Цзинъянь, ты же был на моей свадьбе. Все вы были: и дядя Янь, и тетушка Цзин... Вэй Чжэн, ты тоже был. Все! Какого гуя тут происходит?
Незнакомец поднес пальцы к виску, и не один человек в зале неосознанно шагнул к нему: ведь когда Мэй Чансу делал подобный жест, это часто означало, что ему плохо и требуется помощь. Вдовствующая императрица Цзин с корзинкой сладостей на руке поспешила вперед и взяла его за запястье, измеряя пульс. Другую руку она положила ему на лоб, и он, не задумываясь, прижался к ее ладони.
– Сяо Шу. – Она достала печенье из корзинки и протянула ему. – Вот, возьми. Съешь, и тебе полегчает.
Тот уже поднес печенье к губам, но вдруг резко отвел руку.
– Сяо Шу? – переспросила императрица Цзин невинно.
– Тетушка Цзин, уж вы-то знаете, что мне нельзя орехи. Может, это печенье лучше оставить для Цзинъяня?
Он протянул руку, вкладывая печенье обратно ей в ладонь. Вдовствующая императрица повернулась к своему сыну и кивнула. Хоу Янь посмотрел на императора и тоже кивнул. Повисло короткое молчание.
– Сяо Шу, – заговорил Цзинъянь. – что ты от меня потребовал, когда я уезжал в Дунхай, а ты направлялся на битву вместе с армией Чиянь?
– Сорок лет, и все то же, Цзинъянь! – с крайним раздражением огрызнулся тот. – У тебя до сих пор хватает духу жаловаться, сколько времени ты извел на поиски жемчужины размером с голубиное яйцо? Да я твои жалобы с тех пор слушал в несколько раз дольше, чем ты ее искал!
– Сяо Шу...
– И ее почему-то нет на полочке над камином, где ей самое место, – продолжал этот странный Линь Шу. – Наверное, ты сейчас скажешь мне, что она исчезла, как исчезла вся моя семья?
– Нет. Она лежит перед твоей посмертной табличкой.
Тут сяо Шу осекся. Он опустил взгляд на свои руки, по-прежнему связанные, потом снова поднял голову, медленно обвел взглядом комнату и лица всех собравшихся, одного за другим. И, наконец, кивнул сам себе.
– Дядюшка Янь, тетушка Цзин, – спросил он, – кому-нибудь из вас случалось изучать доктрину перерождения или путешествия между временами? Потому что, если я вообще знаю этого тупоголового типа, который нынче стал вашим императором, у него на подобное не нашлось бы ни времени, ни желания.
– Об этом учении я знаю, – подтвердил хоу Янь, качая головой. – Хочешь сказать, что ты перенесся из иных времен или твоя душа переродилась?
Лишь Шу рассмеялся, хотя этот смех больше походил на всхлип.
– Возможно, и то, и другое сразу.
***
Его рассказ был невероятным до нелепости, и все же для Линь Шу произошедшее каким-то образом казалось самым правдоподобным исходом.
– На старости лет я умирал в собственной постели, в окружении жены и детей, – договорил Линь Шу, – и за все мои грехи случилось так, что я должен прожить свою жизнь еще раз в том мире, где уже умер. И где даже такой спокойной и счастливой смерти мне не досталось .
– Это положение дел Нихуан еще может поправить, – заметил Цзинъянь, уже прикидывающий, насколько быстро княжна вернется из Юньнани, едва получит его письмо.
– Я закончил всё, – повторил Линь Шу. – Всё, все мои дела – император был уже стар, но его сын Тиншэн готовился принять от него бразды правления.
– Может, в этом и причина, – заметила вдовствующая императрица. Линь Шу повернулся к ней. Она улыбнулась и похлопала его по руке. – Сяо Шу, этот мир крайне нуждается в человеке с твоими талантами, и никто здесь не способен тебя заменить. Не останешься ли ты с нами, по крайней мере пока?
Линь Шу повернулся к хоу Яню, и тот согласно кивнул. Последним он посмотрел на Цзинъяня. Нет, это было не то же самое, не могло быть – ведь не этого Линь Шу он знал мальчишкой, и не этот человек звался Мэй Чансу, к которому Цзинъянь привык питать любовь и уважение. Но все же...
– Сяо Шу, пожалуйста? – попросил его Цзинъянь тихо.
Тот замер на долгую минуту. Потом рассмеялся, и теперь это был настоящий смех, а не слезы.
– Что ж, полагаю, раз страна обречена на водяного буйвола в качестве императора, ей понадобится вся возможная помощь.